Знание-сила, 1999 № 11-12 (869,870)

Выражение «как битая тарелка» стало недавно активно эксплуатироваться отдельными геофизиками Москвы и Петербурга применительно «территориям этих российских мегаполисов. В общедоступных СМИ столиц пугают сообщениями о том, что земля под ними разбита крупными пересекающимися разломами, борта которых смещены на сотни метров. Публикуются соответствующие карты, так что чуть ли не каждый житель этих городов может определить, стоит ли его дом или уж во всяком случае жилой квартал на том или ином разломе. А коли так, то подразумевается грозная опасность либо провалиться в трещину, либо испытать разрушительное землетрясение, либо по меньшей мере подвергнуться вредным эманациям из-под земли.

Особенно модно стало рассуждать о так называемых геопатогенных зонах в Санкт- Петербурге, связывая с ними многие неприятности, в том числе увеличение раковых и прочих заболеваний. Обывателю впору продавать квартиру и бежать вон из городов. «Битая тарелка» в ее описании, да еще в сопровождении карты впечатляет даже скептиков. И конечно, придает значимость и авторитет открывателям.

Действительно, не проходит и года, чтобы хотя бы в одной из российских столиц не обрушилось какое-либо здание, не возникло бы провала или трещины, не случились бы неполадки в метро, не отмечались бы заставляющие вспомнить о землетрясении вибрации.Это так.

Но только причастна ли к этому «битая тарелка»? В этом случае земной ларчик открывается довольно просто: вопрос не в том, разбит ли геологический фундамент в том или ином месте разломами, ибо это его непременное свойство. И даже не в том, крупные это разломы или мелкие и сколь густа их сеть под той или иной территорией.

Для оценки потенциальной опасности важно выяснить, активны ли выявленные разломы в настоящее время или были активны в недавнем геологическом прошлом (то есть в последние десятки, сотни тысяч лет), и если да, то в какой степени.

Этот вопрос авторы и трансляторы страшилок о «битой тарелке» или себе не задают, или не в состоянии на него ответить. В реальности, как это известно по исследованиям в активных областях Земли, из сотен фиксируемых в земной коре разломов активными, то есть рассекающими земную кору до поверхности и характеризующимися улавливаемыми на ней движениями, оказываются лишь единичные, да и среди тех далеко не все представляют реальную опасность.

На платформах типа Восточно-Европейской, на которой мы живем, кристаллический фундамент на глубине один-два километра (под Петербургом – в сотни метров) разбит, но разломы, как правило, не проникают в покрывающий чехол осадочных отложений. А те немногие, что проникают, не обнаруживают признаков активности, и далеко не все из этих последних проницаемы для флюидов.

Изучение активных разломов – действительно ныне актуальная научная задача. Только для газетной массовой шумихи и паники среди горожан нет никаких оснований. О качестве жилья в столицах побеспокоиться, может быть, и стоит, но только сверяясь не с картами «битых тарелок», а с показателями чистоты воды, воздуха, почвы, электромагнитного, шумового и радиационного загрязнения.

А пресловутая «битая тарелка» в этом аспекте не стоит и битой тарелки.

Наука и мораль

Владимир Иваницкий

Дилемма доктора

Новая притча об Ахиллесе и черепахе

Эвтаназия – только одна из проблем, обрушившихся на человечество в конце века вследствие вмешательства науки в привычную модель жизни и морали. Если бы наука могла делать все то, что она действительно может, говорят ученые, и делать открыто, не скрываясь, – ко всем потрясениям обывателя от стремительности развития мира прибавилось бы еще не одно.

Старая модель понимания жизни и смерти просто не выдержит, она и так трещит по швам. Началось то, что не без журналистского нажима описано в знаменитой книге А. Тоффлера «Фугурошок».

Основная мысль Тоффлера такова: новые технологии не стоят на месте, а этическая модель понимания жизни и смерти – черепаха.

Количественные изменения накопления технологий не видны массам, но когда они переходят в новое качество, ослепляют. Ослепленные толпы способны разнести цивилизацию в куски. Потому что человек, во- первых, не готов осознать, какого чудовищного могущества он достиг, а во-вторых, потому, что должен выбирать, что теперь с этим делать. Выбирать, как известно, трудно; мы рады переложить ответственность на плечи других – это опасность номер раз. Опасность номер два – слишком быстрый темп перемен.

Ахиллес должен, просто обязан бежать так, чтобы не обгонять черепаху!

Опасность номер три заключается в нарождающемся движении от прогресса. Ретромания порождает фундаментализм разного типа. Новый миф о добром дикаре и спасительной природе требует запретить науку. Рассмотрев цифровые технологии сквозь призму Орузлла, заговорили об опасности тотального контроля и манипулирования сознанием. Боязнь добавок, «химии» (кстати, далеко не беспочвенная, ибо массовое производство лишено морали) – нагнетает пищевые фобии. Поэтому мы должны поспешать по пути прогресса не торопясь.