Знание-сила, 2001 № 12 (894)

Позже военное производство резко пошло вверх, и в конце концов Советский Союз превзошел Германию по всем показателям. О некоторых особенностях этого перелома размышляет автор публикуемой статьи, начинавший свой трудовой путь рабочим на туполевском авиационном заводе в Омске.

Индустриализация России началась не только позже, чем Западной Европы, но и на иной социальной базе: если, например, в шестидесятых годах XIX века в Германии ремесленники составляли более 30 процентов самодеятельного населения, а на тысячу человек приходилось семь инженеров, то в России, соответственно, – два и 0,3. Промтоварный рынок насыщался в основном импортом. Нарождавшаяся индустрия была придатком европейской.

До тридцатых годов XX века Россия оставалась преимущественно аграрной страной с малограмотным в большинстве населением. Индустриализация – сталинские пятилетки – началась с закупки на ходу множества заводов комплектно и еще больше — оборудования россыпью. Так к нам пришла почти современная техника, один из компонентов которой – бесчеловечный, унизительный, с точки зрения гуманитариев, конвейер, зло осмеянный Ч. Чаплиным. Но только он хорош для производства множества одинаковых, добротных, дешевых изделий руками не мастеров-ремесленников, а вчерашних батраков. Не важно, из саратовской или мексиканской глуши. Только он может обеспечить их приличной зарплатой.

Идея не слишком новая, применялась еще в XVIII веке в Англии. Владычице морей требовалось много океанских кораблей. В такелаже каждого – сотни блоков. Ломались часто: у одних – дубовые корпуса, у других – кипарисовые ролики или железные оси. Остальные детали – годные. Выбрасывать опасно: запчастей всегда мало. Практично из двух-трех поврежденных собрать годный, да еще и детальки про запас оставить. Это возможно, только если они взаимозаменяемы: оси входят в отверстия, гайки навинчиваются на все болты данного размера. У мастеров-ремесленников так не получалось. Зато хорошо выходило на нового типа предприятиях – заводах, оснащенных станками-машинами, в основном рабочем процессе которых, например резании, рабочий не участвует, он только управляет им. Вместе со станками в металлообработку и машиностроение пришли специализация рабочих (токарь, фрезеровщик и прочие) и, главное, научная технология, основа которой – метрология. Работа по образцу или по наитию свыше заменилась скрупулезным выполнением требований чертежа, не знакомого мастеру-ремесленнику.

В двадцатых – тридцатых годах XX века невежды-выдвиженцы объявили многовековой опыт западной индустрии зловредной буржуйской выдумкой, мешающей ударной работе под большевистским лозунгом «Даешь план!». Результаты известны, планы не выполнялись: если гайки не навинчиваются на болты, а болты никакой кувалдой не забить в заготовленные для них отверстия, самолет (танк, станок) не соберет самый политически грамотный ударник соцсоревнования. Те машины, что подпиловкой, подгонкой ударами кувалды удавалось кое-как собрать, часто разваливались в воздухе. Вождь приказывал расстреливать неумех-руководителей, а с остальными совещался по вопросам авиации еженощно. Авиапром стал государством в государстве: имел полный цикл производства – от руды и лесоповала до готовой продукции, леспромхозы, металлургические, химические, приборные заводы и соцгорода при них параллельно таким же госструктурам общего назначения, но намного лучше.

Партия выполняла указания генсека в своем обычном стиле: по части репрессий – неукоснительно, остальное – по мере сил и разумения. Этого, к счастью, хватило, чтобы создать основу «сверхъестественного» роста производства первоклассной техники в ходе войны – мирового класса втузы (МАИ, ХАИ, МАТИ и другие) и научные центры – ЦАГИ, ЛИИ, ВИ- АМ, ВИЛС и многие другие, оснащенные не хуже лучших зарубежных аналогов. Наука оправдала затраты: выдающиеся советские ученые создали теоретический задел на многие годы поразительно быстро. К сожалению, результаты их работ косным производством были использованы в малой части и с большим опозданием.

Первое, что выпускники втузов слышали от энергичных директоров заводов, – категорическое: «Все, чему учили в институте, забудьте. Здесь завод, а не академия наук». Не надо – в переводе с русского на русский – ни новой техники, ни элементарной культуры производства. Гони план, как придется. Иначе малограмотные самоуверенные выдвиженцы руководить не могли. Разрыв между высокой наукой и диким массовым производством углублялся с каждым днем.