Знание-сила, 2002 № 12 (906)

Впрочем, всякая аналогия хромает, а примеры ничего не доказывают. Мы можем только напомнить еще раз, что развитие экономики в сколько-нибудь длительной перспективе требует раскрепощения личной инициативы, а последняя – свободы личности и уважения прав человека. Именно в этом – и, к сожалению, только в этом – кроется причина успехов западных идей экономической и политической свободы и уважения прав человека, которым сам Запад следует, увы, далеко не всегда. Однако нам было бы лучше критиковать именно сам Запад, а не его принципы. Мы должны вдохновляться словами отца Тейяра де Шардена: «От одного края света до другого все народы, чтобы остаться человечными или стать таковыми еще больше, ставят перед собой упования и проблемы современной Земли в тех же самых терминах, в которых их сумел сформулировать Запад».

Круглый стол

«Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР»

Круглый стол по книге А. Г Вишневского

В.А. Шупер:

– Если бы мне пришлось писать рецензию на книгу Вишневского, то она называлась бы «Оптимистическая трагедия Анатолия Вишневского». Почему же оптимистическая?

Во-первых, из книги следует вывод о невозможности коммунистического реванша в нашей стране, если речь идет не о каких-то кратковременных политических успехах коммунистов, которые нельзя полностью исключить, а о долговременной тенденции исторического развития страны, о возврате на ту траекторию, с которой мы свернули в 1991 году. Автор убедительно показал, что мы с нее свернули окончательно, поскольку коренным образом изменилась структура общества. Оно стало городским, в значительной степени западным по своему жизненному укладу и ценностным установкам, а потому не сможет существовать сколько-нибудь длительное время в условиях архаического тоталитарного режима. Более не существует того общества, которое если не породило советский строй, то сделало его возможным.

При этом следует отчетливо представлять, что крах традиционного общества несет не только положительные, но и отрицательные последствия.

Пример нашей страны ясно показывает, что именно структуры традиционного общества с его идеалами служения великому делу и самопожертвования во имя благородной цели, личной скромности как в интеллектуальном, так и в чисто бытовом отношении, почтения к учителям и благоговения перед классиками (недаром гордостью отечественной науки всегда были именно научные школы) в сочетании с великим принципом Просвещения – равенства всех перед истиной, дали выдающийся всплеск интенсивнейшей научной работы как во времена «серебряного века», так и в советский период нашей истории, во многих отношениях ужасающий.

Сейчас нам приходится признать трагическим заблуждением представления Карла Поппера о том, что именно открытое обшество создает наилучшие условия для развития науки. Было бы прекрасно, если бы это было так. Ныне вполне очевидно, что демократический дух отечественной науки, идеалы солидарности и взаимопомощи, включая и заботу о «молодой поросли», проистекали не из принципов открытого общества, которого у нас не было даже вчерне, а из идеалов народнических, владевших умами лучших представителей «серебряного века» и в значительной мере законсервированных советской властью, как и многие структуры традиционного общества.

Во-вторых, безусловная заслуга автора в том, что он показал Россию как далеко не единственную страну догоняющего развития. Очень интересен анализ исторических процессов в Германии, но из него неизбежно следует необходимость изучения и Японии как страны догоняющего развития. Такая трактовка догоняющего развития не только дает основания для исторического оптимизма, но и ориентирует на чисто практические шаги в исследовании опыта адаптации различных заимствованных социальных институтов и, что очень важно, их модификации и совершенствования. Ведь мы наблюдаем, как ученикам удается превзойти своих учителей.

Наконец, в-третьих, книга показывает, как подспудно вызревали изменения в советском обществе. Мы все с восхищением наблюдали за неравной борьбой горстки диссидентов против тоталитарного режима. Но трудно, увы, не вспомнить мысль Маркса о том, что пар и электричество были большими революционерами, чем отдельные люди. Процессы размывания советского строя текли совсем иным, не видимым нам руслом, прежде всего – через изменения в образе жизни. И в этом смысле миллионы простых советских обывателей сделали намного больше для свержения советской власти, чем отважные борцы политического и идеологического сопротивления. Нам следует проявить смирение перед истиной и признать, что мощнейшие процессы, формирующие облик общества, нам не только не подвластны, но даже и непонятны, мы осознаем их только задним числом. Однако стремиться к их постижению – это и есть высшая цель социальных наук.