Знание-сила, 2003 № 01 (907)

Вот несколько вопросов, над которыми, по-моему, стоит задуматься.

1. Фригидность и импотенция распространяются все шире, и далеко не только в нашей стране. Если взять это явление не как факт биографиии отдельного гражданина или отдельной семьи, а широко, как некую новую характеристику состояния человеческой популяции, – к чему бы это? Тут нужны эволюционисты-биологи. Возможно, популяция дает сигнал: что-то не то происходит. И работу механизмов популяционной саморегуляции мы с вами воспринимаем как судьбу, болезнь конкретного индивида. Но если в такой форме опробуется поисковый механизм эволюции, надо многое поменять и в психотерапии, и в сексологическом консультировании. Возможно, надо работать не с отдельным субъектом: мужчиной, женщиной, семьей, а с субкультурой, имея в виду ее типологические особенности.

2. Одновременно во всем развитом западном мире сложным колебательным процессом идет снижение рождаемости. Говорят, что скоро оно сменится взлетом; поживем – увидим. Но можно допустить, что это – тоже часть эволюционного процесса исторической важности.

3. В мире все больше неполных семей. Все больше одиноких женщин. У нас есть термин «мать-одиночка»; появился уже и «отец-одиночка».

Мои коллеги социологи и демографы не говорят еще об одной грани этой же проблемы: женщина-одиночка в полной семье. У нее все в порядке, рядом копошатся муж и дети, но психологически она оказывается одиночкой. И это значит; что семья не исполняет для нее функции, которую я считаю главной: саморазвитие личности.

Лет 15-20 назад блестящий демограф Анатолий Вишневский объявил о существовании феномена детоцентризма. Естественно было бы ожидать вместе с ним и своего рода «семьецентризм», но этого нет.

Семья и сегодня остается для нас чем-то вроде блоковской Незнакомки; стереотип, что мы представляем себе ее историческое, социальное, психологическое развитие, по-моему, просто опасен. У нас даже не так много гипотез на этот счет.

Одна из них пока не исчерпана: гипотеза о семье как психологическом симбиозе. Есть симбиотические диады, когда двое выступают как единое целое. Когда-то Выгодский ввел гениальное понятие о единстве и неразрывности матери и ребенка. Позже английские психологи Дж. Шоттер и Дж. Ньюсон, анализируя общение матери с младенцем, обнаружили, что мать общается с ним не как с отдельным автономным существом, а как с частью диады, которую она с ним образует. Эту диаду Шоттер и Ньюсон назвали «психологическим симбиозом». Большинство матерей, как показывает анализ многочисленных магнитофонных записей, разговаривают с младенцем так, будто он обладает разными намерениями, желаниями, мыслями. По мере развития симбиотической диады внутренняя структура ее меняется, поскольку ребенок берет на себя все большее число психологических функций.

В этой диаде мать творит своего ребенка как личность, а ребенок существенно влияет на поведение матери. Американский психолог М. Коул в статье «Зона ближайшего развития, где познание и культура творят друг друга» показал, что взаимодействие ребенка с матерью, которое обеспечивает его развитие, обладает специфическими чертами. Мать инициирует поведение ребенка, побуждает его к содействию. Они вместе решают задачи разного уровня сложности, причем мать подбирает такие, которые были бы по плечу ребенку. Наконец, они не просто решают эти конкретные задачи, но и отбирают именно культурно предпочитаемую стратегию такого решения. Со временем эти стратегии преобразуются из культурно предпочитаемых в индивидуальные.

Р. Харре полагает, что психологический симбиоз – не исключительный феномен, а обычное проявление социальной жизни. В самой обыденной ситуации: мать с больным ребенком приходит к врачу – врач, естественно, взаимодействует в реальности не с ребенком, а именно с симбиотической диадой, понимая, что мать участвует в создании психологической основы действий ребенка.

Полагаю, симбиотические диады существуют и в других видах взаимодействия людей: например, вполне возможна диада «врач – больной». Но прежде всего такую диаду могут составить – или не составить – муж и жена.

По большому счету, семья, где Он и Она неразрывны и оба обретают сверхчувственные качества, – это один человек. Индикатором такого состояния может служить идеализация любимого человека. Всегда найдутся добрые люди, которые поспешат «открыть вам глаза»: что вы, он слегка горбат, у него глаз дергается. И кто-то посоветует: надо трезвее относиться к жизни, как бы расплачиваться не пришлось… С позиции леонтьевской теории деятельности, с позиции Выгодского я берусь утверждать, что в психологическом симбиозе любящих друг друга людей каждый из них реально наделяется теми качествами, которые ему приписаны. Они реально становятся «самыми- самыми- самыми», это не менее реально, чем стол, за которым я сейчас сижу. Семья – конструируемая, создаваемая реальность; как мать в каком-то смысле «конструирует» ребенка, так и семью двое создают совместными усилиями и в семье – конструируют себя и друг друга.