Знание-сила, 2004 № 10 (928)

Но одно дело исторический полуанекдот, и совсем другое — собственноручно подписанный акт со всеми положенными печатями. Если полк, зашагавший с плац-парада прямиком в Сибирь, дальше Царского Села не довели, то 13 полкам Орлова-первого дорога куда более дальняя предстояла.

Генерал от кавалерии оказался в положении былинного героя. И здесь и там три дороги, чреватые смертельной опасностью. Выбирай любую, хоть все три сразу. А за Хивинским ханством вообще терра инкогнита: карты нет. Иди туда — не знаю куда. Чем не старая сказка на новый лад? Да и награда обещана под стать: все сокровища Индии.

Но с чего это вдруг царю приспичило Британскую Индию воевать? Тем паче так, с кондачка, не ведая путей- дорог, промежуточных стран и народов, противостоящих, наконец, сил.

Даже если и повезет экспедиционному корпусу добраться до Бухары и Хивы, не погибнуть в песках, то на беспрепятственный проход через территорию эмирата и ханства надеяться не приходилось. А далее, на землях уже вовсе неведомых, ожидало неизбежное столкновение с афганскими племенами. Оттуда и костей не унесешь.

С нынешних позиций трудно даже подыскать подходящее название для царской затеи. Авантюра будет звучать слишком комплементарно, ибо не просматривается ни единого шанса на успех.

Что же подвигло Павла на столь сомнительный шаг? Правда, императора частенько рисуют безумцем, но для подобного диагноза оснований нет.

Многое из того, что представляется неожиданным, таинственным, а то и вовсе противоречащим здравому смыслу, проистекает из подспудных течений исторического процесса, питаемых сугубо прагматическими родниками.

Действия Павла были продиктованы резким поворотом российской политики. До сих пор она носила последовательный антифранцузский характер. Екатерина Великая называла Учредительное собрание «гидрой о 1200 головах», «шайкой безумцев и злодеев». Только войны с Турцией и Швецией не позволяли ей примкнуть к контрреволюционной коалиции. Пришлось ограничиться внутренними мерами: ужесточением полицейского контроля, цензуры, репрессиями против свободомыслящих писателей и масонов. Зато французские эмигранты встречали в России радушный прием. Двор беглого Людовика XVIII со всеми удобствами обосновался в Митаве.

Павел, чьи эмоции зачастую требовали немедленного выхода, со всей решительностью вступил в войну с «французской республикой». Побудительным импульсом послужил захват Бонапартом острова Мальты, где обрел пристанище древний орден Иоанна Иерусалимского.

Мальтийский маскарад

Симпатии Павла к мальтийцам, помимо личной склонности государя к романтическим ритуалам, тоже во многом были продиктованы чисто политическими причинами. Французская революция, изгнавшая орден из страны, вновь сделала его естественным союзником самодержавия. На сей раз против врагов внутренних.

«Павел, — отмечал проницательный шведский дипломат Г.М. Армфельд, — с нетерпимостью и жестокостью армейского деспота соединял известную справедливость и рыцарство в то время шаткости, переворотов и интриг».

Коша троны шатаются, монархи готовы ухватиться за любую соломинку. Иерархическая дисциплина феодального ордена и его очевидный консерватизм не могли не привлечь монарха, мечтавшего о «рыцарской» верности подданных.

Действия Павла теряют мистичность и становятся до предела понятными в общеполитическом контексте.

Конвент конфискует мальтийские владения во Франции? Царь, защищая возвышенные идеи рыцарства от разнузданной черни, от якобинства, тотчас же подписывает Конвенцию об учреждении в России ордена Иоанна, в которой, в частности, «подтверждает и ратифицирует за себя и преемников своих на вечные времена, во всем пространстве и торжественнейшим образом заведение помянутого ордена в своих владениях». Стоит обратить внимание на этот вселенский размах: «во всем пространстве», «на вечные времена»...

Политический акт обретал черты волшебной мистерии. Осевшие в России мальтийцы с чисто иезуитской сметкой поспешили воспользоваться благоприятной конъюнктурой. Павлу был поднесен странноватый для России титул «протектора религии мальтийских рыцарей», то есть католической, и православный государь принял его. Великий магистр Гомпеш тут же отблагодарил ценнейшими, в символическом смысле, дарами: крестом Л а Валет и мощами святого Иоанна.

После того как по пути в Египет Бонапарт взял Мальту, без боя сданную предводителем военного ордена, капитул, собравшийся в России, вынес решение сместить злополучного Гомпеша. Тем более что кандидатура его вероятного преемника была оценена со всех сторон. И здесь история вновь обретает почти анекдотические черты. Граф Лита, великий приор, точно знал, с кем ему предстоит иметь дело. Несмотря на то, что уже несколько лет он жил в Петербурге, явился ко двору в запыленной карете, словно паломник из дальних стран. Та же печать странствий лежала и на экипажах свиты, въехавших в гостеприимно распахнутые ворота Гатчинского дворца.