Знание-сила, 2005 № 03 (933)

"... Лей: Нет также ответа на мой запрос относительно отбора по степени квалификации.

Шпеер: Возможно, вы его еще не получили.

Лей: Это не важно. Я знаю, что все там содержатся одинаково. О чем еще говорить?! Вообще это не в вашей компетенции.

Шпеер: Я имею полномочия...

Лей: Я вам говорю не о "полномочиях". Нужно провести дезинфекцию в бараках и направить туда хирургов, а не патологоанатомов.

Шпеер: Это компетенция доктора Брандта.

Лей: (нецензурное выражение)... на вашего Брандта!!!

Глммлер: Я полагаю, тут недоразумение. Безусловно, квалифицированных рабочих нужно отделять и создать условия. А в отношении остальных — по возможности.

Шпеер: Я их не вижу. Мы провели расчеты. Следует еще увеличить рабочий день... Помимо расчетов есть принцип. (...)"

На следствии Шпееру был задан вопрос, о каком "принципе" здесь идет речь. Текста ответа у меня нет. Но есть комментарий следователя: "Говорил долго; от ответа уклонился". Кстати, не комментарий ли это и ко всем шпееровским мемуарам?!

Дальше послушаем Кальтенбруннера: "...Нет, я отрицаю, идеология никогда не была моей компетенцией. (...) Да, идеологией занимались многие, например, доктор Шпеер. Он всегда давал точные определения..." Следователь: "Технический прогресс есть совершенствование орудий труда вкупе с совершенствованием человеческой породы". Кальтенбруннер: "Да, это его слова. Это я подтверждаю. Я таких фраз никогда нс любил. Я только исполнитель. Я не люблю болтунов". (...) Следователь: "Вы разделяете "болтунов" и "исполнителей"?" Кальтенбруннер: "Да, я разделяю. Шпеер не был болтуном. Он был принципиален".

Вот круг и замкнулся. Нужны ли здесь еще комментарии?!

Размышления у книжной полки

Ольга Балла

Люди междумирья

Николай Вахтин, Евгений Головко,

Петер Швайтцер. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. М.: Новое издательство, 2004. 292 с.

Вообще "центр" — опасное слово...

В мире, который устроил Бог, центр —

везде, а периферия — нигде.

С. Акериниев

Это — книга о людях, затерянных между мирами. Вернее, между мирами в нашем их понимании. А у них понимание — свое. И мир — свой.

У них и названия-то, строго говоря, нет — общего, устоявшегося. Вообще, по традиции, их именуют "русскими старожилами": обитателей обширных пространств Сибири и Дальнего Востока, не относящихся к "коренным" народам, но живущих тут издавна, на протяжении поколений. Еще называют их "местнорусские" или просто "местные". Сами себя они именуют чаще всего по месту обитания: "русскоустицы", "индигирщики", "походчане", "колымчане", "камчадалы", "марковцы", по происхождению: "мещане", "потомки казаков", "дежневцы", а то и вовсе по имени исчезнувшего, когда-то жившего в тех же краях народа: "чуванцы". И все это — имена для множества очень разных, разрозненных групп, каждая из которых ревниво отличает себя от прочих и склонна почитать себя чуть ли не отдельным народом.

Они — потомки русских переселенцев в Сибирь конца XVI, XVII, XVIII, XIX, XX веков, казаков и крестьян, торговцев и промышленников, ссыльных и авантюристов... Смешиваясь с коренным населением, но не отождествляясь с ним, перенимая из его бытовых навыков и взглядов на мир то, что казалось подходящим и полезным, приобретая облик, все более далекий от того, что ассоциируется с типично славянским, обрастая своими речевыми особенностями, они постепенно образовали особый человеческий пласт, нс чукотский, не корякский, не юкагирский, не эвенский, не... — но и не русский. Во всяком случае, сами они русским его словно бы не чувствуют. А нас, русских, называют "приезжими".

Три года ученые из "нашего", "большого" мира — филолог, лингвист и этнолог Николай Вахтин, социолингвист Евгений Головко (оба — питерцы) и антрополог и историк Петер Ш вайцер, американец, — изучали на примере русских старожилов Сибири, как — из каких элементов и по какой логике — возникает такая странная, ничуть не разумеющаяся сама собою вещь, как этническое самосознание. То есть не то, что власть в паспортах записывает, и не то, что ученые считают. И даже не то, что думают по этому поводу соседи. А то, в чем человек каждый день живет. Да не как в "междумирье", в причудливом сочетании не совместимых с нашей, внешней точки зрения элементов (ну, в самом деле, как это можно: е одной стороны, участвовать в ритуале "кормления огня", и с другой — одновременно держать иконы на полочке? Говорить по-русски, зваться русскими именами и считать приезжающих с Большой земли русских чужаками, а на вопрос, русские ли вы, отвечать: нет?..) А как в цельном, естественном мире, не менее связном и логичном, чем для нас с вами, — наш. Для исследований выбрали три в своем роде классические старожильческие общносги: жителей поселков Русское Устье на Индигирке, Походска на Колыме (оба — у самого Северного Ледовитого океана) и Маркова на Анадыре.