Знание-сила, 2005 № 12 (942)

Естественно, и там есть болезни, травмы, смерти, но общество имеет совершенно четкие предписания, как в таких случаях действовать. Каждый знает, что будет окружен заботой, вниманием и в этом отношении полностью полагается на соплеменников. Если верить Маргарет Мид (а верить ей есть все основания), там в своем роде каждый — психотерапевт.

А вот вам противоположная ситуация, тоже описанная Маргарет Мид. Есть одно небольшое племя в Африке, точно на такой же ступени развития, которое, однако, развивалось прямо противоположным образом: по пути абсолютного индивидуализма. Там каждый мальчик (общество у них существует исключительно для мужчин) едва научился более-менее устойчиво ходить, то есть лет с двухтрех, вместе с отцом участвует в рыбной ловле в лодках. Даже если он ничего не умеет, он все равно находится с отцом постоянно. И хотя эти люди живут в одной маленькой деревне и занимаются одним и тем же — ловят рыбу, — они друг на друга совершенно не похожи. Они очень индивидуализированы. И очень агрессивны.

А надо ли корректировать душу?

— Следует ли из этого, что индивидуализация и агрессивность связаны?

М.Ж.: Конечно. И не только в традиционных культурах. Я сама с этим столкнулась, когда занималась консультированием в школах. Есть такая Пироговская школа, основанная о. Александром Менем. Там позволяли пробовать, экспериментировать. В конце 80-х — начале 90-х годов, когда у нас была волна революционных преобразований, там объединились интеллигентные родители, чтобы не дать так называемым профессиональным педагогам — страшнее зверя у нас нет — воспитывать их детей. Начали, естественно, с начальной школы: предоставили детям возможность свободы, как они ее понимали, — свобода была тогда важнее всего. И почему они ко мне обратились? В смысле развития мышления, творчества, игр у этих детей все получалось замечательно. У них было все, что только можно придумать: они писали стихи, рисовали, ставили спектакли. На самом деле получалось, что дети потрясающе талантливы. Но взрослые совершенно не могли справиться с детской агрессией. Едва провозгласили, что каждый ребенок уникален, индивидуален и позволили ему самому активно участвовать в его собственном развитии, с агрессией не стало никакого слала. А давить на детей, возвращать их в авторитарное состояние тоже не могли. И вот тогда-то оказались нужны специалисты.

— Эта плата возросшей агрессивностью за индивидуализацию, кажется, очень похожа на то, что в постсоветскую эпоху стало происходить у нас в масштабах всего общества. Не отсюда ли тоже потребность в психотерапевтической поддержке?

М.Ж.: Безусловно. Общество, ставшее свободным и подчеркнувшее ценность и значимость индивида, оказалось вынуждено обрастать специальными техниками для коррекции поведения, для того чтобы коммуницировать друг с другом, не причиняя друг другу вреда и не ущемляя индивидуальное развитие друг друга. И специалистами, которые должны этим заниматься.

И если мы все-таки сможем немного продержаться так, чтобы ценность каждого человека у нас повысилась (потому что, к сожалению, для нашего общества и государства жизнь человека не значит ничего, это доказано многократно, и никаких иллюзий тут не должно быть), то бороться за это может только, грубо говоря, каждый сам за себя, не растворяясь в сообществе. Не отдавая никому права на то, чтобы распоряжаться, по крайней мере, его душевным состоянием. И вот тут мы, психотерапевты, — идеологические форпосты, проводники индивидуализма. Может быть, я. конечно, преувеличиваю, но, думаю, только чуть-чуть. Потому что для психотерапевта уникальность и ценность одного человека — это, если хотите, идеологическое противостояние тому, что нам постоянно навязывают. До сих пор вся психотерапия, все воспитание вписывали человека в коллектив. При этом его ломали через колено, как угодно обтесывали — и тем не менее людям было комфортно именно внутри коллектива: они чувствовали себя защищенными. Естественно, кому-то это не нравилось, кто-то сопротивлялся, отстаивал свою свободу. И вот прежнего коллектива — силы, действительно способной ломать и уничтожать — больше нет. Но лишившись этой силы, наши люди стали себя чувствовать неуютно и беспомощно: она одновременно, между прочим, и защищала. А теперь, получается, ты уже вроде бы совсем никому не нужен. Но ты нужен психотерапевту!.. И вы еще спрашиваете, откуда такая востребованность психотерапии всех мыслимых видов.