Знание-сила, 2006 № 10 (952)

• По Библии, Иисус был проповедником, исходившим родную страну вдоль и поперек. Туристы, бывавшие в Израиле, легко поймут, что значит бродить месяцами под палящим солнцем Земли обетованной. Кожа непременно станет смуглой от загара.

Мария Магдалина. Фрагменты картин европейских художников XVI века

...Чаша Святого Грааля. Которая, по версии тех же авторов, неожиданно превращается, как в избитом анекдоте. непременно в женское лоно, да еще и еврейки Марии. Уф! Уф! Не почитать ли лучше о технике «сфумато» или «имприматуре» на картинах Леонардо — той странной живописной технике, что заставляла краски светиться изнутри, а предметы расплываться, словно в тумане? Подобные загадки ведь интересовали мастера на все руки Леонардо куда больше, чем секреты неназванных книжников, что вот уже пятнадцать веков хранили «главную тайну мира» — кем-то оброненный свадебный акт.

Фантазия на тему брачуюшегося Иисуса — последний судорожный вскрик Просвещения. Новые тираномахи не дремлют — ими в пух и прах раскритикован Христос. Чуткие к sexual harassments, сексуальным домогательствам, американцы однозначно толкуют любые проявления симпатии к женскому полу схваченного, кажется, с поличным Назаретянина.

Дальше некуда. Истома. Тенденции модного искусства таковы, что скоро в мертвящей трясине какой- нибудь популярной галереи появится свой кулик с инсталляцией, например, под названием «Порочные будни на пути к непорочному зачатию», изображающей Деву Марию в сортире.

«Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет».

«Код да Винчи» воплощает навязчивую идею современности: за известными нам фактами, за их официальной интерпретацией учеными и

СМИ скрывается некая тайная истина. В ее поисках политологи вычитывают между строк официального пресс-релиза целые секретные досье, а по расположению участников праздничных церемоний строят новые теории заговора.

Ловцы тайных откровений высматривают на географической карте мистические треугольники неведомого и за руинами древних храмов чуют поступь атлантов, гигантов и залетных космических экстравагантов. Вот и за двумя тысячами лет поклонения Христу, двумя тысячами лет каждодневных обрядов, истово и не очень молящихся прихожан, фанатично или привычно читающих молитвы попов, за рутиной размышлений о вере, за церквями, крестами, иконами, изваяниями, тропарями и акафистами — за всем тем, среди чего живут простые верующие, скрываются несколько человек, не верующих ни во что, выдумавших с самого начала биографию Христа и теперь передающих свое тайное знание по наследству.

У любого исторического явления есть свои пружины, и они не имеют ничего общего ни с классовой борьбой, ни с экономическими факторами, ни с вождями и царями. Подлинные пружины истории, ее творцы — это несколько отпетых мошенников, плетущих нити заговора ради сбережения своих богатств и дурачащих весь мир. История человечества придумана ими, не понята никем, объяснена мной, откроется вам — вот лейтмотив популярных в последние десятилетия исторических бестселлеров Брауна, Мулдашева, Деникена, Фоменко.

В начале было не слово Божие — в начале были козни и заговор людей, далеких от всякой идеи Бога. Бог умер. В его владениях хозяйничают «посвященные», не допуская к силе, власти, богатству никого из профанов. «Сионские мудрецы» начала XX века политкорректно преобразились и составили Приорат Сиона. Недовольны подменой разве что руководители католической церкви, внезапно превращенные фантазией Брауна и К° в дирекцию авгиевых конюшен.

И все же мы должны быть благодарны авторам фильма, телепередач и упомянутых книг — за то, что они заставили нас, споря с ними, вновь вспомнить о той евангельской эпохе, что жила в ожидании спасительной веры, — эпохе, так похожей на нашу, эпохе империй, армий, царственных указов, политической власти, теснящей народы, сбивающей их в стада дрожащих агнцев, эпохе больших денег и ресурсов, сутолоки, смердящих трущоб, пьянящих зрелищ, резко сократившихся расстояний, эпохе, которая «кончилась в Риме от перенаселения».

«И вот в завал этой мраморной и золотой безвкусицы пришел этот легкий и одетый в сияние, подчеркнуто человеческий, намеренно провинциальный, галилейский... человек» (Б.Л. Пастернак). Как полторы тысячи лет спустя в «завал» книжной мудрости, умерших языков, истолченных в ступе истин, затверженных с детства советов и заветов пришел другой человек — Леонардо.