Знание-сила, 2006 № 12 (954)

Атмосфера враждебности вокруг раннего психоанализа имела и еще один аспект. Во всех известных биографиях Фрейда (Эрнеста Джонса, Джона Розена, Пола Ферриса) обсуждается еврейский вопрос. Известно, что, кроме Дедушки, большинство психоаналитиков первого призыва были евреями. Не один Фрейд был убежден, что именно еврейское происхождение психоанализа создало его детищу еще большие трудности. Массированная и длительная агрессия, которой подвергся психоанализ, привела и к обратной реакции: первые психоаналитики сомкнули ряды, сформировав нечто вроде тоталитарной секты.

Перед лицом внешней агрессии, реальной или преувеличенной, психоаналитическое сообщество объединилось в жесткую структуру с твердым этическим и дисциплинарным кодексом, беспощадную к диссидентам. Этим двум факторам — "сексуальному" и "национальному" — психотерапевтическое сообщество в большой мере обязано своим своеобразием.

Фрейд обнаружил терапевтическую составляющую культуры и жизни вообще, терапевтический смысл любого житейского действия: есть, спать, смотреть кино, играть в футбол...

То, что психоанализ из специального лечебного метода стал мировоззренческой системой — давно общее место. Здесь речь не столько о захвате чужих идеологических пространств, сколько о внутреннем росте или встраивании метафизических дискурсов в психотерапевтическое поле. Производство концепций, изначально обслуживавших клинико-терапевтические потребности, легко разрастается до размеров, позволяющих им обрабатывать куда более крупные идеологические пространства. Так авторы всех позднейших методов получили возможность начать не с лечебного метода, а с развитой метапсихологической доктрины. В этом одна из исторических заслуг психоанализа.

Сообразив, что после Фрейда все равно придется обзаводиться школьной "философией", авторы иных направлений, видно, решили не терять времени на преодоление пути из медицины в метапсихологию.

Психотерапия наряду с религией, философией, политикой стала очень привлекательным местом для размещения символического капитала. Психотерапевт стал его держателем.

Психотерапевтические теории, как и философские системы, отражают не только потребность в концептуальном постижении мира пациента и природе его страдания (хотя и об этом не стоит забывать), но и центробежно-властное стремление создать собственное идеологически-влиятельное поле.

С 60-х годов XIX века после публикации книги Ч. Ломброзо "Гениальность и помешательство" психиатры обратили взоры к искусству и культуре.

На рубеже XIX — XX веков в патографию пришли психоаналитики. Фрейд обратил внимание на соответствие между невротическими расстройствами и образным строем художественного произведения и перенес акцент с "морфологии" на творческую продукцию, с диагноза — на внутреннюю структуру психики. Психоаналитическая патография обыгрывала изоморфизм структуры семейных отношений и сюжетов ряда литературных творений. То, что в 1910 году было названо Эдиповым комплексом, обнаружилось не только в пьесе "Царь Эдип" Софокла, но и в "Гамлете", "Братьях Карамазовых". Хлынул поток литературы психоаналитического направления. Сам Фрейд нс терял интереса к патографическим исследованиям до конца дней.

Психотерапевтический процесс стал предприятием с уникальным статусом: этим стали заниматься долго. Место психотерапии в жизни очень выросло. "Психолог" в общественном сознании чаше всего ассоциируется с психотерапевтом; ученый в этой области не может с ним тут соперничать.

Душевное здоровье стало важнейшим фактором политики в обществе. Фрейд вообще сделал понятной связь жизни в целом и душевного здоровья в частности. Как бы однобоко он ни толковал отношения, влияние жизни на психику первым исследовал именно он.

Он сделал из психотерапии Большой проект. Ведь окружающая нас социальная среда всегда "дурна" в зеркале психотерапевтической теории. Сталкиваясь с враждебным миром, будущий пациент не видит способа реализовать свои возможности. Семья репрессирует первичные влечения, общество нивелирует личностное своеобразие... Естественно, исторически сложилось так, что терапевт играет роль адвоката по отношению к пациенту и прокурора, по отношению к окружающему его миру.

Часто психотерапия мыслится как часть крупного проекта по переустройству общества. Эта традиция южс заложена психоанализом и начинается с поздних метапсихологических текстов Фрейда: "Массовая психология и анализ человеческого Я", "Будущее одной иллюзии", "Неудовлетворенность культурой". Психотерапевты претендуют (не без оснований) вмешиваться в проблемы крупного социального пространства, находящегося как бы за пределами их профессиональных интересов, в сфере, отданной на откуп философам, социологам и пр.

Большой проект в психотерапии всегда сформирован в духе оппозиции клиента и окружающего мира. "Неудовлетворенность культурой" сама по себе очень увеличивает размеры идеологического пространства психотерапии. Так, терапевтическая, "школьная" идеология выходит за свои профессиональные границы.