Знание-сила, 2007 № 02 (956)

Теория, как следовало из прозвучавших там докладов, — это вопрос отношения к жизни. Пример Августа Лёша и его теории экономического ландшафта доказывает это как нельзя более красноречиво.

Конечно, любая теория, претендующая на научность, моделирует «объективную реальность» и ни к чему другому не стремится. Вопрос, исходя из каких допущений она это делает, и какие аспекты реальности становятся предметом ее внимания. И теория экономического ландшафта, и менее глобальные теории размещения: производства, населения, чего бы то ни было, — основаны на представлении о рациональном поведении агентов экономики, иными словами — на вере в разум как естественную силу. Если мы в эту естественную силу не верим — мы имеем дело с описанием хаоса. Исследуемая реальность для нас хаотична. Лёш видел эту проблему еще в 1930-е годы и считал ее одной из самых важных.

Сейчас, в условиях отказа от экономического равновесия, на идее которого была построена вся теория размещения, мы, говорил В. Шупер, становимся легкой добычей чистого эмпиризма: описательного отношения к исследуемой реальности и утраты представлений о том, что главная социальная функция науки — предсказание.

Просвещенное человечество, грустно иронизировал Шупер, совершенно разочаровалось в макроэкономике и не верит в ее возможности что- либо предсказать. А это не что иное, как теоретический регресс — в конечном счете, теоретическое бессилие. Например, сегодня агломерации растут в районах, не обладающих никакими преимуществами: ни природными, ни социальными. Но никем не предложена теория, в рамках которой это было бы нормально.

Конечно, объяснить можно все, что угодно, и наука это делает. Но объяснение задним числом — функция скорее просветительская, чем исследовательская.

И это — в условиях постиндустриального общества, когда требования к предсказанию исключительно возросли: ибо скорость изменений увеличилась настолько, что они вообще перестали быть средством и стали целью. Выживание на рынке требует непрерывных изменений (совсем не обязательно — к лучшему).

В условиях, когда мир все менее (как, по крайней мере, кажется) поддается рациональному постижению, а прогнозировать его надо, — умение предвидеть, безусловно, востребовано, однако вовсе не связано с предвидением научным. Больше всего ценятся работники, обладающие двумя свойствами: коммуникабельностью и предикаторностью. То есть умеющие быть приятными в общении — и предвидеть ход событий.

Но это задача не научная. Наука не в силах предсказать, куда вкладывать деньги, с кем иметь дело. А требуется именно это. Не глубокое исследование, а прикладное решение актуальных задач, типа «как выиграть выборы». Ученого заменяет эксперт. Ученый даже, горько язвил Шупер, стесняется называть себя этим благородным именем, предпочитая (свободное от этических обертонов) звание «специалиста». Что до наиболее востребованных сегодня прикладных наук, говорил Борис Пружинин, то поставляемое ими, не воспринимаемое как плацдарм для дальнейших исследований знание — уже почти на грани знания как такового. То есть, оно пока в рамках науки, но еще шаг в избранном направлении — и вот вам уже технологически эффективные сведения: как сделать то-то и то-то. Однако знание — это, со времен Платона, другое: это рациональное, системное представление о действительности как целом.

Мы попадаем в порочный круг: общество не верит в способность науки разобраться в хаосе, — а «заброшенная, покинутая, преданная» (В. Шупер) наука тоже утрачивает веру в свои силы, снижает натиск в исследовании хаоса — и посему неминуемо деградирует. Это вопрос ценностной установки.

Потому-то, наряду с сугубо научными задачами, вольнодумцы-новосократики — так, между делом, в ходе повседневной, черновой, полной иронических интонаций работы — решают еще и задачу воссоединения интеллектуальных ценностей с этическими. Нет, даже с экзистенциальными: с теми самыми свободой и ответственностью, которые неотъемлемы и друг от друга, и от разума в рамках классического проекта европейского человека.

«Наша задача, — почти вскользь сказал Главный Вольнодумец Шупер, — в том, чтобы не считать существующее положение нормальным». Идущая сейчас синергетическая революция в науке, говорили они, дает в руки ученых интересный и мощный — парадоксальный, но рациональный! — аппарат для моделирования парадоксального мира. Дает возможность исследовать нерациональное — рациональными средствами.

Недаром их духовный отец, Сократ, был одним из родоначальников западного рационализма — в его совершенном единстве с этической программой (и сам рационализм в каком- то смысле — не что иное, как этика: принципы поведения ума). Вот и у этих новосократиков та же география — всего лишь угол зрения, под которым рассматривается удел человеческий.

Вячеслав Шупер

Август Лёш признанный, но забытый гений