Знание-сила, 2008 № 09 (975)

Мастерицы предлагали желающим сложные смеси, а посадские «женки» могли приготовить «зелье» для своих нужд. Отвар, настой, порошки. Знания о составе передавали изустно. В исповедных текстах сказано, что женщины хранили языческие традиции: приводили в дом чародеев, «ставили трапезу» древним Роду и Роженицам. Переписчик однажды внес в список исповеди: «Врачевание каково умеешь?» К навыкам традиционной медицины духовенство относилось подозрительно. Но «бабы» не только «ворожили и приворачивали», готовили «зелья», но принимали роды, сгоняли «бельмы с очей», удаляли гнилые зубы. «Кроме простейших навыков традиционной медицины, любая женщина обладала начатками магических знаний: приметами, свойствами трав и т.д., что позволяло ей чувствовать себя в безопасности в окружающем мире и социуме», — утверждает М. Корогодина. Как понимать «безопасность женщины»? Обратимся к вопросам для исповеди.

«Дитя в себе растворила?» «Зелье» принесла беременной подруге; она «зелье пивши, плод извергла...» «Зельем» женщины прерывали нежелательную беременность или избавлялись от плода при позднем сроке. В исповеднике сохранилось объяснение: «Не пила ли зелия для извержения детища или не убивала дитя во чреве своем стыда ради?» Зловещие процедуры с «зельями» в период беременности неоднократно находим в «исповедных вопросах» для женщин замужних и для вдов: «Растворила, портила во чреве, уморила, погубила.» И в женских монастырях «зелье от детей» пили. Даже царевне прилично напомнить по Синодику рукописному, что «вдовицы и всякого рода блудницы» траву и коренья едят и «зелье пьют того ради, чтобы в утробе детя понемногу изнурилось и вышло». И наказание показано: такого рода грешницы за руки подвешены, чтобы висеть вечно. О муках совести нет ни слова, наказание изнурительное, но внешнее. Показано в исповедных вопросах, что желание избавиться от беременности могло исходить от мужчины.

В XVII веке моральные нормы традиционного общества рушились или «ветшали»; это происходило в городах, где женщины работали в мастерских, сидели в торговых рядах, ходили с товаром по улицам. В городах появились люди «гулящие», «лихие». Иностранный дипломат Олеарий видел в Москве, на «величайшей в мире Красной площади», с утра до вечера толпу торговцев и праздных людей. Среди них женщины торгуют холстом и всякой мелочью, держат во рту колечки с бирюзой. Олеарию объяснили: продают себя. Были в городах тайные «дома свиданий», обычно содержали их вдовы. Или устраивали корчму, соединяя телесные радости для посетителей с водкой самогонной, которую держать в доме незнатном запрещено. Подавали в корчме «вино зелейное», прообраз современного бальзама; травы добавляли в водку не для пользы, но чтобы «опоить» или заглушить привкус дурного спирта. Здесь знали особые «зелья», чтобы первая чарка «валила с ног». Дела эти скверные приносили прибыль, о чем сказано в вопросах для исповеди XVII века: «Корчму и б. собрание не держал ли богатства ради?»

В XVII веке по указанию властей отцы духовные стали «сыскивать» вдов и девиц, которые «начнут детей рожать»; мужчины, причастные при рождении незаконных детей, платили особый штраф. Нарушение тайны исповеди не смущало духовных отцов, которые привыкли к делам повседневным: заходить в гости, сидеть с чаркой за столом, наставлять новобрачных, подписывать за неграмотных купчие и кабалы заемные, хранить завещания, скреплять подписью выборы городских старост. Приличный способ развода, когда один из супругов удалялся в монастырь, осуществляли с согласия духовника. Духовные отцы знали, что происходит в каждой посадской избе.

Редкий, «единичный» вопрос: «Зелье пила, детей хотя?» — может объяснить многое. Как и свидетельство того, что зелье «пили для молока» в период кормления новорожденных. Признавали единогласно, что «бесчадие» исходит только от женщины. В безвыходном положении любые средства годились, особенно «чудодейственное зелье». Рождение ребенка приносило женщине новые заботы. Если в первые дни исчезало материнское молоко и не было кормилицы, возможность сохранить новорожденного минимальная.