Знание-сила, 2008 № 12 (978)

Метафизическая виновность имеет своим последствием изменение человеческого самосознания перед Богом. Это самоизменение через смирение и внутреннюю работу, которое, однако же, связано с неизгладимым сознанием виновности. Поэтому для немцев как нации важно прежде всего то, как они сами оценят свою вину. Не Нюрнбергский процесс является национальным позором, как считали многие немцы, а то, что к нему привело.

Ясперс детально анализирует самосознание немцев разных социальных групп, как оно, по его мнению, сложилось в годы фашистской диктатуры, войны и поражения. Он находит нужные слова, которые бы способствовали самоочищению всех, включая растерянную молодежь и уцелевших солдат, мирных граждан, потерявших все, и интеллигентов, пытающихся найти внутренние ресурсы для самообновления.

Источник редкого эмоционального воздействия этого текста на читателя — переживание единства автора со своим народом в его глубочайшем падении и несчастьи. Ясперс разоблачает исходное зло призыва «не отрекаться от нашей истории», поскольку эта позиция позволяет скрытно находить в зле добро. На вопрос о том, можно ли вообще жить с сознанием своей виновности, Ясперс отвечает так:

«Кто, будучи полностью побежден, предпочитает жизнь смерти, тот может жить по правде (а правда — единственное, что сохраняет ему человеческое достоинство) только в том случае, если он выберет эту жизнь с сознанием смысла, в ней содержащегося».

Если искать текст, который, не будучи ни собственно философским, ни фикциональным, сжато и ярко воплощает актуальность Ясперса, это именно «Вопрос о виновности».

AD MEMORIAM

Татьяна Заславская

Политическая травля

В январе 1989 года началось выдвижение кандидатов в народные депутаты СССР, причем я была выдвинута сразу по трем линиям: от Академии наук (как ее действительный член), от общественных организаций при Академии (как президент Советской Социологической Ассоциации) и от ВЦСПС (как директор Всесоюзного центра изучения общественного мнения). Узнав об этом, я собрала ведущих сотрудников, чтобы посоветоваться, кому давать согласие. Мнение было единодушным — только не ВЦСПС, потому что точно провалят, а наиболее адекватно — общественные организации при Академии. Я так и сделала, а представителям ВЦСПС вежливо ответила: «Большое спасибо, но я уже выдвинута по другой линии». Но вскоре мне позвонил профсоюзный босс С.А.Шалаев, который стал убеждать меня изменить решение и баллотироваться от ВЦСПС. Он говорил, что создание ВЦИОМ — важнейшее свидетельство обновления ВЦСПС и что, выдвигая директора этого Центра в народные депутаты, профсоюзы продемонстрируют реформаторский настрой и поддержку перестройки. Кроме того, моя личная известность поднимет престиж всей делегации. Мне ничего не оставалось, как согласиться и отозвать свое согласие на баллотировку от научных общественных организаций.

Ученый секретарь Социологической ассоциации Э.Н.Фетисов с крайним неудовольствием взялся сообщить о моем решении в «штаб» этих организаций, а вскоре радостно перезвонил мне, что заявление опоздало, так как списки кандидатов в народные депутаты уже отправлены в Центризбирком, и изменить ничего нельзя. Впрочем, я не уверена, что он в самом деле пытался исключить меня из списков, уж больно был настроен против этого. Как бы то ни было, моя фамилия оказалась в двух списках.

Выборы народных депутатов СССР по линии профсоюзов состоялись в середине того же месяца. Выборщиками были ответственные работники облсовпрофов и центрального аппарата ВЦСПС. Результаты голосования по моей кандидатуре оказались скандальными: против избрания меня народным депутатом было подано три четверти голосов, в то время как следующий от конца кандидат получил менее 30 процентов голосов «против». Таким образом, «профсоюзы с негодованием выплюнули меня из своего состава». Ликование сотрудников ВЦСПС по этому поводу было безграничным. Мы же, хотя и ожидали провала, но все-таки более пристойного... Откровенное проявление ненависти организации-учредителя, в подчинении которой мы находились, оказалось для нас неожиданным. Лично мне, избалованной успехом и симпатиями большинства окружающих, получить такую оплеуху было очень обидно. Вскоре после оглашения результатов выборов мне позвонил С.А.Шалаев. Он извинился за то, что опрометчиво «подставил» меня, так как не мог даже вообразить подобного развития событий, заверил меня в своем глубоком и неизменном уважении. Но я уже ему не поверила. Много лет находясь в верхних кругах ВЦСПС, он не мог не знать о том, что творится у него под носом, и сознательно уговаривал меня идти на бойню.