Знание-сила, 2009 № 06 (984)

Но зато результаты такого рода деятельности бывают порой ошеломительными. Вот всего один, но яркий пример. Карл Густав Юнг, швейцарский психолог и философ, писал, что такая эфемерная субстанция, как идея коммунизма, погубила больше человеческих жизней, чем вполне материальная бактерия чумы, «черной смерти», скосившей половину средневековой Европы. Но идеи, в отличие от бактерий и вирусов, не живут и не распространяются сами по себе — им требуются особые средства и умения, чтобы стать частью общественного сознания, чем-то таким, во что людские массы верят и чему они следуют в своей ежедневной жизни. Миллионы людей стали приверженцами марксизма, породившего коммунизм, не из-за того, что они постигли мельчайшие детали политической экономии, прочитав «Капитал» Карла Маркса, но благодаря впечатляющей и всеобъемлющей метафоре, на которой он построил эту главную Книгу своей жизни.

Человеческое общество у него — это дом. Он не состоит из нас, людей, и не растет вместе с нами. Он строится людьми и потому есть результат их совместного труда. Сначала — фундамент, материальный базис. Это экономика, производственные отношения. После этого — этажи, идеологические надстройки — культура, искусство, мораль. Все так просто, жизненно, убедительно. О Карле Марксе можно сказать все, что угодно, но только не то, что он был плохим популяризатором своих научных идей. Он был хорошим, хотя и не блестящим научным журналистом. Раз общество — это дом, то оно может в любой момент быть разрушено до основанья, а затем перестроено в новом виде, например, так, что кто был ничем, тот станет всем. Более того, оно постоянно требует некоторой переделки, реконструкции, ремонта, иногда — капитального, иногда — только косметического. Четкая и ясная метафора способствовала популярности учения Маркса — и это, без сомнения, прекрасный пример успешного применения умения и таланта Научного Журналиста.

«Вверху и внизу». Мауриц Эшер

А теперь пришло время для притчи о человеке, который не хотел приходить в этот мир, потому что страшился жизни со всеми ее сложностями и проблемами. «Не бойся, — сказал ему Всемогущий, — я всегда буду рядом с тобой». Человек родился, прожил отпущенные ему годы, полные, как и у всех людей, горестей и радостей, а затем умер и отправился на небеса. Там он увидел Всеблагого, читающего какую-то книгу. «Что ты там читаешь?» — спросил он. «Это история твоей жизни, видишь: тут всюду две линии следов, идущих рядом друг с другом».

— «Но есть места, где я вижу только одну линию следов». — «Да, это когда я нес тебя на своих руках по твоему пути», — ответил ему Вездесущий.

Искусство научной популяризации — в том смысле, в котором мы условились понимать этот термин — всегда сопровождает научное исследование, поскольку ученому необходимо хотя бы иногда и хотя бы самому себе объяснять, что же он делает в этом мире. Иначе труд его становится бессмысленным. Но порой наступает время, когда одно лишь это искусство, если ученый сумел в должной мере вырастить в своем сознании Научного Журналиста, переносит исследование из одной точки в другую, ранее казавшуюся недосягаемой. На субъективном уровне это воспринимается как озарение, прозрение, инсайт, внушенное свыше, боговдохновение. Один из лучших и общеизвестных примеров — Периодическая система элементов, пришедшая Менделееву во сне. Но существуют и другие примеры этого не столь уж редкого явления, корни которого мы теперь знаем.

В заключение — две хорошие цитаты.

Первая, длинная, из статьи Луи де Бройля о соотношении рационального и эмоционального начал в научном исследовании: «Воображение, позволяющее нам представить себе сразу часть физического мира в виде наглядной картины, выявляющей некоторые ее детали, интуиция, неожиданно раскрывающая нам в каком-то внутреннем прозрении, не имеющем ничего общего с тяжеловесными силлогизмами, глубины реальности, являются возможностями, органически присущими уму; они играли и повседневно играют существенную роль в создании науки. Конечно, ученый рисковал бы впасть в заблуждение, если бы он в ходе своей работы переоценивал значение воображения и интуиции; он в конце концов отказался бы от концепции рациональности Вселенной, которая является основным постулатом науки, и постепенно возвратился бы к мифическим объяснениям, характерным для донаучной фазы человеческого мышления. Тем не менее воображение и интуиция, используемые в разумных пределах, остаются необходимым вспомогательным средством ученого. Очень часто нам приходится переходить от одного рассуждения к другому посредством акта воображения или интуиции, который сам по себе не является полностью рациональным актом. Человеческая наука, по существу, рациональная и в своих основах, и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения: их называют воображением, интуицией, остроумием».