Знание — сила. Фантастика (2011-2015)

Олаф, воровато оглянувшись, понюхал лежавшую перед ним книгу. Она тоже пахла! Правда, не так, как та, его, детская! Но все равно пахла…

Олафу захотелось увидеть фотографию матери. Он вытащил ее из портмоне, долго рассматривал в свете настольной лампы. Потом бережно спрятал, но не в портмоне, а в нагрудный карман. Поближе к сердцу.

Возвращался он домой, когда праздная полуночная публика уже стала заполнять улицы, днем чопорного и тихого, а ночами — блудливого и шумного городка на юге Англии. Не будем называть какого! Это было очередное временное пристанище Олафа в его скитальческой жизни. На нее он обрек себя с тех пор, как начал понимать, что в этом мире он — ОДИН! Ни отца, исчезнувшего в космосе, ни матери, погибшей в Гималаях. Олаф такие мысли обычно гнал прочь. Это он поспешил сделать и сейчас. К чему? Лучше о земном, обыденном.

Олаф шел по светлому от витринной россыпи огней тротуару и мечтал о тарелке горячего супа, о стаканчике теплого красного вина.

Когда его в считанные секунды, грубо пригнув голову, вбросили в служебную машину с эмблемами службы космоасенизаторов, он даже сидя в неудобной позе между двумя амебоподобными телами в синих куртках с такими же эмблемами на рукавах, все еще продолжал думать какое-то время о супе, о вине. А дальше, будто вспышка, запечатлевшая в мозгу картинку: тонкая игла в плече, фотография матери перед глазами, возникшая под сердцем теплота. И, как в тумане, что-то нежное, словно глаза матери на фотографии. И потом голос, требовавший говорить, говорить. О чем говорить?.. Зачем говорить?.. Мама?! Почему… о тебе спрашивают? Значит, ты жива?!.. И провал в темноту.

Очнулся он на больничной кушетке, похожей на зубоврачебное кресло, но только с мягким матрасом, маленьким заборчиком по периметру и… игрушечной совой, висевшей над изголовьем на тонком металлическом удилище.

Превозмогая пересыпающуюся, как песок в бутылке, боль в голове, Олаф поднял руку и коснулся пальцами совы. Игрушка качнулась и обернулась к нему спиной. На ней он увидел карточку своей матери из удостоверения личности. Она была впаяна в пластиковый чехол и вделана в спину игрушки.

Олаф скосил глаза налево, потом направо. Он лежал под простыней. Голый. Кроме странной кровати в голубоватой комнате, где он находился, был только маленький столик с медицинским инструментарием и монитор.

За ним, видимо, наблюдали. Монитор ожил, и появилось привлекательное лицо молодой женщины, одетой в белый халат.

— Месье Олаф! Как вы себя чувствуете?

— Хо-оро-ошо.

— Как ваша нога?

— Какая… нога?

— Левая.

Олаф шевельнул ею и почувствовал, что она его плохо слушается.

— Ничего.

— Болит?

— Н-не знаю.

— Немеет?

— Н-нет. Слушается плохо.

— Это не страшно.

— А что… стра-ашно?

— Если бы были боли.

— Простите. А что со мной?

— Вам объяснят. Вы готовы к визитам?

— Да.

— Хорошо. К вам сейчас зайдут.

Монитор погас. Раздался щелчок, и в противоположной стене открылась дверь.

В комнату вошли двое в белых халатах. Один чернокожий и лысый, другой белокожий и с рыжими лохмами до плеч. Они сели возле Олафа на пластиковые табуреты, вынутые из-под кушетки Олафа.

Чернокожий (видимо старший) представил себя и спутника, подтверждая сказанное удостоверяющими карточками. Это были сотрудники СБЕЦ, Службы Безопасности Единой Цивилизации. Так был назван созданный на Земле два года назад Всепланетный альянс европейских, азиатских и американских стран для завершения Всеобщей Космоэкологической революции.

— Господин Олаф! Чтобы не тратить лишних слов на объяснения, мы сначала покажем вам пленку.

С этими словами он щелкнул пультом, взятом со столика с медицинским инструментарием. Монитор засветился, и Олаф увидел сначала себя плывущего в лодке по Амазонке — месту своей последней экспедиции, а потом идущего по коридорам Института Океанографии. И вдруг увидел себя бредущего по вечерней улице. Стоп! Это было. Где же это было?.. Вот рядом с ним остановилась машина с эмблемами космоассенизаторов. Его хватают, грубо запихивают в машину. Вот она мчится по освещенным улицам черным жуком. Сворачивает на дорогу, ведущую за город. Исчезает в темноте. И возникает вновь в оптике ночного видения, уже на лесной дороге. Вдруг она резко останавливается перед лежащим поперек дороги деревом. Вспышки выстрелов. Машину окружают фигуры в форме агентов СБЕЦ. Выносят его, Олафа. И тут машина взрывается. Весь экран в пламени. И дальше Олаф видит себя, всего окровавленного, в вертолете. У него нет левой ноги. И затем в этой голубоватой комнате на странной койке. Уже с ногой.

— Господин Олаф! Вам все понятно?

— Да, то есть нет! Зачем меня похищали?

— Вы узнаете об этом. Но позже. Сначала нам нужно, чтобы вы рассказали все, что помните, о своей матери.

— Почему у всех такой и-интерес к ней?

— На это есть причина. Но о ней тоже, чуть позднее. Сначала — ваши воспоминания. Иначе другие разговоры могут повлиять на них. А они должны быть чистыми, по-настоящему вашими.