Знат

Зната я нашла за территорией участка, он стоял возле дороги и смотрел на грязь, в руках держал поломанный знак из веток.

– Видишь, следы, – он показал мне глубокие борозды, как от лыж или палок, не поздоровался, даже не повернулся ко мне. – Это не человек, но шло оно за нами. И ушло дальше в лес.

Я подошла ближе.

– По мне, так это лыжня в грязи, – недоверчиво посмотрела на Зната.

– Лыжня в грязи, хорошее сравнение, – он улыбнулся. – Когда будешь видеть такие вот обычные вещи в самом странном исполнении, знай, что это не человек. Ни один нормальный человек не наденет лыжи в такую погоду.

Я кивнула, подумала, что Знат вполне мог быть таким человеком, надеть лыжи и елозить ими по грязевой жижи. Только его белые кроссовки, я только сейчас обратила внимание на обувь, были идеально белыми. Слегка потертыми, со стертыми пятками, чёрными следами на шнурках от колец. Но белыми.

– А оно вернётся? – спросила я, немного помолчав, решим принять правила игры.

– Да, оно же чует, где мы, – Знат улыбнулся. – И тебя чует, твои странные вопросы.

– Не менее странные, чем вы все, – парировала я.

– Ты действительно не помнишь ничего?

– Нет, а должна? У меня после этой ночи вообще ощущение, что я во сне. Не помню правда, спала ли я во сне или нет.

– Не сон это, – грустно сказал Знат, доломал веточки и выкинул подальше от забора. Потом засунул руку в карман, достал из кармана какой-то камень с дыркой, повесил на оставшиеся веревки и сунул мне.

– И что это?

– Речная галька, знающие верили, что она может защитить от беды.

– И как? Защищала?

– Не знаю, у них ее не было.

С этими словами он развернулся и пошёл в сторону дома. Я осталась стоять за забором и смотреть на гальку в руке. В какой-то момент мне показалось, что камень удлинился. Я моргнула, ничего не произошло.

Знат что-то знал, знал куда больше Фомы и Юры. Он словно играл по правилам этого мира. Мира, в который меня засунули, хотя я этого не желала. Из леса запахло болотом, и я поскорее пошла к дому.

Итак, я проснулась в том же вагоне, где заснула, на своей конечной станции. Рядом три человека, которых я никогда не видела, абсолютная разруха и ожидание тьмы, которое стало частью этого мира.

Я споткнулась о кочку, чуть не уронила камень, обернулась и заорала. На меня из лесу смотрело жуткое существо с обвисшими веками, оно открыло рот и что-то мне сказало. Но я не услышала ни слова. На вопль никто не вышел, я будто не орала во все легкие, срывая горло. Замолчать получилось только когда я упала, поскользнувшись и больно ударилась о землю. Существо исчезло. Горло саднило, а в ушах звенело.

В доме все шло как обычно: Юра воевал с печью, Фома обнимался с топором и Знат читал старую газету.

– Вы ничего не слышали? – сипло спросила я.

– А что мы должны были услышать? – подал голос Юра.

– Ну, крики, – неуверенно сказала я.

– Слышали, – хохотнул Юра, я нахмурилась, – под крышей всю ночь чайки кричали.

– Ага, чайки, – отозвался Фома. – Одна чайка, которая никак не могла заткнуться до рассвета.

Юра пропустил это замечание мимо ушей.

Получается, меня никто не слышал. Это было странно, жутко и очень неприятно. Остался только Знат, но он ничем не выдавал себя, сидел и читал газету.

– Ты тоже ничего не слышал? – я села рядом и заглянула в газету.

Знат внимательно посмотрел на меня.

– Кого ты видела?

– Я тебе сейчас лицо откушу! – прорычала я, сама не от себя не ожидая. Можно долго испытывать чужое терпение, и в один прекрасный момент оно закончится. Можно долго водить человека загадка далеко да около, и в один прекрасный момент ему это надоест.

Знат засмеялась, громко, привлекая к себе внимания, аж до икоты. А потом успокоился так же резко, как завёлся.

– Так кого ты видела?

– Понятия не имею, – злобно ответила я. – Но я испугалась, а ко мне никто не вышел. А если бы на меня напали?

– На территорию никто из темных всяких зайти не может, а с речной галькой никто увидеть тебя не может. Я же тебе сказал, что это защита.

– Значит ты меня слышал?

– Только глухой такие вопли пропустил бы. Так мы выяснили, что Фома и Юра – глухие. Могут не бояться того, кто шел за нами.

Мне стало очень холодно под телогрейкой, я прижалась спиной к нагревающейся печке и еще раз посмотрела на камень. Он действительно менялся, принимал очертания бегущего человечка или веточки.

Чтобы успокоиться, я стала наблюдать за Юрой и Фомой. Глухие, почему они глухие? Они ведь все слышат, отвечают.

Фома рассказывал, что он одержим местью, и его цель только найти этого палача, повторял это несколько раз за день. Правда, я очень сомневалась, что он вообще способен хоть кого-нибудь убить. Топор был для устрашения, но мужчина даже самую мелкую дрянь не мог выгнать из дома. В поленнице жила крыса, которая забежала в дом и спряталась за печкой. В итоге Фома сказал, что не будет ее трогать, потому что может раздавить.