Знать (СИ)

От задника подбирались вартовые. Под помостом тоже выстроились люди в сером, перекрывая пути к отступлению. Сбоку усмехались Несусвет и Смык. С другой стороны разминал плечи штатский. Пользун хотел сказать, но линию переключили на вокалиста.

В гуще зрителей мелькнула синяя вспышка. Превратилась в защитный купол. Он перемещался ближе к сцене. Музыканты заметили его, восприняли как сигнал к началу и заиграли вступление. Толпа взревела.

Защитная полусфера приблизилась, Пользун рассмотрел в центре свечения Дюжика. Невидимый вартовым барьер растолкал их, освободив пятачок перед помостом. Рёшик прыгнул.

— Чем ты их отпугнул? — спросил он, копаясь во внутреннем кармане шинели.

— Пока шел к сцене, рассказывал параграфы КЗОТа, — ответил Аркадий Филиппович.

Штурмовики пробили брешь в оцеплении и дали уйти беглецам.

Купол продержался до выхода из метро, потом замерцал и погас. Погоня продиралась через толпу, мелькая фуражками, бунтари прибавили ходу. Борясь с одышкой, Дюжик забубнил КЗОТовскую тарабарщину.

Рёшик на ходу достал из внутреннего кармана электронную книгу и с отвращением посмотрел на разбитый экран. Повертел в руках, как бы надеясь, что поломка просто показалась, но гибель элбука была реальностью.

Метнул ридер в урну. На душе стало тяжело: погибший был достоин пышных похорон.

— Куда бежим?

— До горпарка. Там Истомин стоит под парами.

— Не бросил все-таки.

— В данном случае правильно говорить «не кинул».

На смех не хватало сил.

На подходе к парку Рёшик оглянулся и увидел, что их с Аркадием Филипповичем преследует лишь один человек.

Шлепая по асфальту мокрыми ботинками и поправляя норовящий слететь с плеча фотоаппарат, за ними гналась Звонова.

Истомин мигнул фарами и подъехал к тротуару.

— Подождите, я с вами! — кричала Яся.

— Нельзя! — огрызнулся из открытого окна Рёшик, ожидая, пока Аркадий Филиппович справится с дверью.

— Они вас перехватят в Сокольниках, у них есть номер, я слышала, они по рации говорили!

Дюжик наконец уселся на переднее сидение и захлопнул дверь. Машина сорвалась с места в сторону Сокольников, но через несколько метров затормозила. Задняя дверь открылась.

— Бегом! — скомандовал Рёшик, и Яся действительно побежала к авто.

Машина развернулась и помчала к Студенческому спуску.

— Ну и чего ты добился сегодняшним выступлением? Оно мало чем отличалось от речей депутатов: есть плохие люди, а мы — хорошие.

— Чего добился — в понедельник увидишь.

Карп Наумович уронил сухарик в чай и окончательно рассвирепел. Осмотрел кабинет, желая криком сорвать злость, но перед ним сидел один Смык — покорный и для распекания неинтересный.

С досады Несусвет устроил выговор секретарше по громкой связи — за остывший чай.

— Нет, как это у них получается? — размышлял вслух Несусвет. — Гипноз какой-то?

Секретарша принесла горячий чай с баранками. Карп Наумович посмотрел на чашку и отвернулся в унынии.

— Да что там гадать, Карп Наумович, пересажать их, и шабаш! — В запале чувств Гоша ухватил из блюдца баранку, смял ее ладонью и сунул в рот. С утра ничего не ел, а за окном ночь.

— Дурак ты, Гога! Был дураком и останешься! За что сажать-то? Они пальцем никого не трогают. За хулиганство на пятнадцать суток — пожалуйста, это в Конституции можно прописать: «Каждый гражданин имеет право на пятнадцать суток». А дальше что? Через две недели этот бунтарь выйдет уже не хулиганом, а святым — узник совести, жертва режима. И тогда они нам проблемы устроят почище любого гипноза.

Гоша развел руками — оно-то так, но без посадки никак нельзя.

— И что делать будем? — сказал он и проглотил баранку. — Все равно их нужно изучить, принять меры?

Несусвет отхлебнул чаю и полез широкой пятерней за баранками.

— Изучить, говоришь? — Он достал из чашки мокрый, съеженный бублик и сунул в рот. — Чтобы принять меры, говоришь? А что — идея! Научный подход к заговорщикам! Под такое дело из бюджета никаких денег не жалко.

Оба улыбнулись и чокнулись издалека чашками.

— Да кто за такое возьмется? — внезапно сообразил Гоша и перестал улыбаться. — Они же делают все невидимо?

— Дурак ты опять, если не понял. Правильно, невидимо. А у нас есть знакомый, который всю жизнь занимается тем, что не видно.

Смык посмотрел сначала с непониманием, а потом скумекал, о ком говорил хозяин.

Выпили на воображаемый брудершафт и рассмеялись в голос.

Бронский слушал Варгашкина, упершись подбородком в столешницу, обхватив голову руками. В кабинете директора стоял кислый запах дыма. А в первом ящике стола лежала фляга с коньяком — осталось на донышке.

— В лаборатории ядерных процессов ставим еще десять компьютеров и открываем интернет-клуб, — прочитал Варгашкин запись в ежедневнике. — В нашем районе молодежи много, будут ходить. Если что, снизим цену.

Глаза Бронского закрылись, что можно было считать положительной реакцией. Вдохновленный зам по науке продолжил: