Знаток тюрьмы

"Больше всего я люблю", ответил я, слегка повращав вопрос, "сидеть в доме, куда я вломился в три утра, и думать, как глупо хозяевам позволять болвану вроде меня вляпываться в их жизнь."

"И теперь ты здесь, в поистине странном доме, думая, что все мы глупцы."

Тема мне все менее нравилась. "Мы всегда анализируем мои проблемы. Давай поговорим о твоем изменении. Почему бы тебе не выдать мне свои большие секреты, чтобы мы могли бы пробежаться по ним несколько раз?"

На ее лице появилось раненое выражение. "Причина, по которой я не говорю тебе о своей жизни, та, что я не думаю, что готов ее принять."

"Ты мне не доверяешь?"

Она откинулась назад на спинку и сложила руки, глядя на кофейный столик. "Здесь совсем не то..."

"Значит, ты мне не доверяешь, и даже больше. Великолепно." Я прикидывался раздраженным, но только частично был таковым.

"Я не могу рассказать тебе кое-какие вещи."

"И что это значит?"

"Это значит, что я не могу!" Ее гнев не казался театральным, но погас быстро. "Ты пересек реку, чтобы попасть сюда. Нам всем пришлось пересечь собственные реки. Моя отлична от твоей."

"Таинство."

Она казалась удивленной, и я рассказал ей то, что узнал от Кози.

"Он прав", сказала она. "Я не хочу говорить об этом. И не могу."

"Почему? Это похоже на обет или на что-то еще?"

"На что-то еще." Она чуть расслабилась из своей напряженной позы. "Все остальное... Я стыжусь. Оглядываясь назад, я не могу поверить, что была столь позорной. Будь терпелив, хорошо? Пожалуйста?"

"И ты тоже", ответил я.

"Я и так терпелива. Я просто слишком люблю спорить."

Я тронул рукой ее подбородок, пытаясь развеселить. "Если хочешь, поспорим еще немного."

"Я хочу побеждать", сказала она, улыбаясь вопреки себе.

"Да как скажешь. Алмазная Отмель - это небо или хренова земля. Совет..."

"Я не хочу, чтобы ты поддавался!" Она повалила меня на спину и легла сверху. "Я хочу сломить тебя и разбить твою хлипкую оборону!"

Ее лицо парило надо мной, с яркими глазами и мягкими, чуть приоткрытыми губами, и казалось странно хищным, словно лицо голодного голубя. "О чем мы будем спорить?", спросил я.

"Обо всем", ответила она и поцеловала меня. "О тебе, мне, о жизни. О Максе Эрнсте."

x x x

Как-то раз, выпив чашку кофе в кафетерии, и взяв перерыв в работе, я вступил в обычный разговор с суровым рыжеволосым хворостиной-человеком по имени Филип Стрингер, экс-поджигателем, который недавно переместился с восьмого яруса в старое крыло. Он упомянул, что видел меня с Бьянкой несколькими ночами раньше. "Настоящая дикая баба!", сказал он. "Тронешь титьки, и лучше сразу в сторону, потому что дальше ты вроде как трясешься на горке номер три!"

Хотя в сексе она и лидер, и энтузиаст, но отношение Бьянки к подобному акту показало мне, что я на скромной стороне "настоящей дикой бабы". Тем не менее, я воздержался от комментариев.

"Для меня она слишком дикая", продолжал Стрингер. "Не то, чтобы я не любил трахать цыпочек с палками. По правде говоря, я их даже предпочитаю. Но если у них палка больше моей... знаешь, я чувствую легкий ужас."

"Ты о ком, к черту, толкуешь?", спросил я.

Он с недоверием уставился на меня. "О перышке, с которым я видел тебя: о Бьянке."

"Ты перетрахался, мужик! У нее нет палки."

"Это ты так думаешь, ты никогда не видел палки. Штука пошире бутылки из-под Коки!"

"Ты взял не ту девушку", сказал я ему, чувствуя растущее раздражение.

Стрингер сердито смотрел на меня. "Я, может, и не самый острый нож в ящике, но, черт побери, знаю, кого трахаю."

"Ты чертов лжец", сказал я.

В другое бы время, в другой тюрьме, мы покатились бы по полу, выдавливая глаза и выламывая колени, но спокойствие Алмазной Отмели восторжествовало, Стрингер отмотал назад свой гнев и поднялся на ноги. "Я, должно быть, был с этой сучкой раз пятнадцать, я и говорю тебе, что у нее хрен достаточно твердый, чтобы им заколачивать гвозди. Она начинает подпрыгивать вверх и вниз, и стонать: "Только с тобой..." И все такое прочее. Закрываешь глаза и можешь поклясться, что ты с женщиной. Но взглянешь мельком, и видишь как болтается лошадиная палка, это больше, чем я мог выдержать." Он поддернул брюки. Тебе лучше отдохнуть, приятель. Ты слишком уработался на своем рисовании."

Если б не эта фраза "только с тобой", я бы пренебрег тем, что сказал Стрингер. На самом-то деле, я и пренебрег почти всем, что он сказал. Но фраза, которую Бьянка обычно дышала мне в ухо, когда приближался ее момент, посеяла во мне паранойю, и этим вечером, когда мы сидели на диване, просматривая наброски углем, что она сделала со своих подруг, я повторил суть слов Стрингера, выдав их за шутку. Бьянка не выразила никакой реакции, продолжая изучать один из набросков.

"Слышала, что я сказал?", спросил я.

"Угу."

"Ну, и?"

"Что ты хочешь, чтобы я сказала?"

"Думаю, тебе надо что-то сказать, этот тип разгуливает повсюду, рассказывая каждому, что у тебя палка."

Она отложила альбом и мрачно взглянула на меня. "Я не была с Филипом почти два года."

У меня заняло некоторое время, чтобы интерпретировать ее ответ. "Догадываюсь, это было давно, и он спутал тебя с кем-то."