Зной прошлого

Рассветало. В тенистой лощине палачи зарыли в общей могиле тела двадцати трех казненных, среди которых были еще живые люди, задыхавшиеся теперь без воздуха под толстым слоем земли. Еще долго шевелилась земля над могилой и долго высоко в небе кружились испуганные птицы, среди ночи покинувшие свои гнезда. Давно уже минуло время выгонять стада на пастбища, а они все еще оставались запертыми в кошарах. Жители села Топчийско не смели переступить порогов собственных домов. Над селом стояла тревожная тишина. Притихли наконец в грузовике и «исполнившие свой долг перед богом и царем» убийцы. Бодрствовал лишь шофер, с трудом ведший машину по крутой и извилистой горной дороге. Несколько человек остались в селе Руен, большинство же ехали до Бургаса. Перед «заслуженным отдыхом» необходимо было разделить трофеи, чтобы каждый получил свою долю. Подпоручик Дончев был категоричен. «Между моими людьми, — заявил он, — я распределю вещи в соответствии с заслугами». Фельдфебель Мутафчиев проявил большую демократичность и во дворе казармы моторизованной роты перед строем жадно ждущих своей доли предложил: «Будем бросать жребий — с его помощью и определим, кому что достанется».

На следующий день в школьном дворе в селе Руен и на одной из улиц областного центра сушилась застиранная, чтобы не осталось следов крови, одежда казненных. Ну а затем убийцы отправились на толкучку, где стали предлагать свой «товар» по сходной цене. И нашлись покупатели, которые, погнавшись за дешевизной и не спрашивая, чьи это брюки, куртки и рубашки, приобретали приглянувшиеся им вещи и довольные уходили домой…

Героическая Болгария! Все тяжкие испытания ты перенесла с твердостью и верой в победу. Твои гордые дочери и сыновья сохраняли мужество даже под дулами автоматов, предпочитая смерть отступничеству и предательству.

Так какими же воистину людьми были эти коммунисты? Министр просвещения так и не понял этого. Последующие события помешали появлению его «труда», посвященного моральному облику и политическим воззрениям народных борцов.

Ну да, может, и к лучшему!

Легенды и страх

И эта долгая ночь подошла к концу. Светало. С тоской каждый из нас окидывал взглядом опустевшую камеру. Еще вчера вечером здесь были и наши товарищи. Жандармы открыли наконец маленькое оконце, и в камеру ворвался прохладный утренний воздух, немного подбодривший нас. Мы надеялись, что стражники скажут правду о судьбе уведенных товарищей, но те делали вид, что не замечают наших немых вопросов, и хранили молчание. Затем начальник караула Чобанов принялся зачитывать по списку имена большой группы арестованных. Названные один за другим выходили в коридор. Нам было безразлично, повторится ли, но только уже с нами, ночная трагедия, о которой мы догадывались, или же нас просто отведут куда-нибудь. Один из стоявших в коридоре жандармов тихонько шепнул: «Пойдете на работы». Возможно, он хотел нас успокоить, но своим предупреждением лишь подкрепил нашу уверенность, что уведенные вчера товарищи расстреляны. Внешнее равнодушие, с которым мы встретили слова жандарма, заставило его поспешно отойти прочь.

Нас разделили на группы и вновь отправили рыть колодцы. Вода уже доходила до груди, и, хотя мы старательно вонзали лопаты в дно, наверх удавалось поднять лишь горсть песку: вода размывала землю. Никогда мы не работали так упорно. Когда нас по вечерам везли в закрытом грузовике обратно в жандармский застенок, никто не мог головы поднять от усталости. Несколько дней мы старались тяжелым трудом притупить боль утраты. Все же наши усилия узнать что-либо о судьбе товарищей оставались безрезультатными. Жандармы продолжали упорно молчать.

Однажды утром в камеру вошел Чушкин. Он был в приподнятом настроении, его так и распирало самодовольство.

— Собирайте свое барахло, — распорядился он. — Отправим вас в тюрьму, хотя, конечно, стоило бы всех поставить к стенке.

Никто из нас не ответил ему. Все стояли молча и думали об одном и том же.

— А наши уже там? — наконец не выдержал кто-то.

Взгляды всех арестованных устремились на жандарма. Его глаза зло сверкнули, гримаса раздражения скривила лицо. Поняв, какого ответа мы ждем от него, Чушкин отступил к двери и ехидно усмехнулся.

— Смотри-ка, — с издевкой сказал он, обращаясь к стоящим поблизости жандармам. — Я об их благе пекусь, сам лично ходил хлопотал у прокурора, а они меня даже поблагодарить не соизволят.