Зоя. Том второй

Янек, неся под тулупом сына и держа Катю за руку, с тяжёлым сердцем шёл за Глафирой.

                                        ***

Пани Анне принесли письмо, когда дома не было ни Софьи, ни Германа.

Она развернула лист. В глаза сразу бросилось «Ваш сын Я…»

Анна покачнулась, схватилась за стол. Уставилась на письмо, буквы поплыли перед глазами.

Она, еле передвигаясь, дошла до стула и рухнула на него.

Дрожащими руками вчитывалась в буквы, но не могла разобрать ничего. Зажмурила глаза, потёрла их. Сердце выпрыгивало из груди. «Ваш сын Я… Ваш сын Я…» – стучало у пани Анны в висках.

Из глаз потекли слёзы. Она продолжала смотреть на письмо и шептала:

– Ну почему же я ничего не могу прочитать? Сынок, Янек, мальчик мой… Софья, Герман, – кричала Анна, словно забыла, что их нет дома.

Долго приходила в себя. Отдышалась.

Перед глазами всё равно была какая-то пелена, но буквы были уже различимы.

Анна читала каждое слово громко, отрывисто в такт своему грохочущему сердцу, чтобы запомнить всё, что там написано на случай, если глаза опять подведут:

– «Дорогая… мама…, вашими… молитвами… я… скоро… буду… дома… Прошу… Вас…, сообщите… Зое… Ваш… сын… Я…»

Анна закрыла рот рукой, боялась закричать. Но громкий крик всё равно вырвался из груди. Она свалилась со стула на пол и громко зарыдала.

– Живой, живой, я же говорила, я же знала, что ты живой, сынок. Моё сердце чувствовало тебя, – причитала она между рыданиями.

Когда выплакала все слёзы, встала с пола. Прочитала ещё несколько раз.

Потом начала бегать по комнате, вытащила из шкафа печенье, накрыла на стол.

– Я приготовлю твои любимые пляцки, – говорила она, словно Янек уже рядом с ней. – Знаю, что ты будешь им рад. Помню, что в прошлый раз ты их не ел из-за обиды на меня, но прошло уже так много времени. Ты же забудешь все обиды? Правда?

Я одна ждала тебя, сынок. Тебе будет больно, скверно, тяжело услышать правду. Но я не буду молчать. Знаю, что ты жил ради Зои и детей, знаю, что не ради меня, но они не ждали тебя так, как я. Они забыли тебя.

Зоя согрешила уже с другим. Я всю правду расскажу тебе. И ничего ей передавать не буду. Она предала тебя, сынок. Ты сильный и справишься. Я помогу тебе.

Мы уедем в Польшу, выдадим Софью замуж. Ты у меня совсем ещё ребёнок. Найдёшь своё счастье на родной земле. Ты меня только послушай, мать плохого не посоветует. Я вот свою не слушала да оказалась здесь. Вся моя жизнь была наполнена слезами. А потом Софьюшка вернулась ко мне, и теперь ты.

Анна вытащила все запасы и пайки, которые приносил с работы домой Герман.

Присела на стул и стала ждать. Ещё несколько раз прочитала письмо.

Она нервно стучала пальцами по столу, а потом прошептала:

– Не-е-ет, сынок, никому не покажу твоё письмо! Они же расскажут Зое, а она придёт сюда, и ты поверишь ей, а не мне.

Анна вскочила со стула и стала лихорадочно убирать продукты.

– Я лучше накрою на стол, когда приедешь, и пляцки сделаю.

До самого вечера Анна перечитывала письмо, то накрывала на стол, то убирала всё обратно. То хотела рассказать Герману и Софье, то не хотела.

А потом у неё разболелась голова. Она прилегла в своей комнате и уснула. Проснулась, быстро нащупала в кармане письмо. Пробежалась по нему глазами. Вышла из комнаты, дома уже были и Софья, и Герман.

– Анна, – сказал Герман встревожено и подошёл к ней, – с тобой всё хорошо? На тебе лица нет.

Пани промолчала, направилась к столу, налила себе воду из графина, жадно выпила, потом налила ещё.

– Мама, – Софья подошла к Анне, обняла её, – что случилось у вас?

– Ни-че-го, – ответила Анна по слогам. – Я уморилась, легла спать. Приснился страшный сон. Хочу его забыть и смыть.

Анна начала поливать воду себе на запястья. Натёрла их докрасна, а потом произнесла:

– Всё, я в порядке, – и улыбнулась.

Софья кивнула и ушла в свою комнату.

Анна залюбовалась дочкой, потом взглянула на Германа и сказала:

– Какой же она выросла красавицей! Посмотри на неё, Герман, она же совсем взрослая.

– Взрослая, красивая, Влодек глаз с неё не сводит. Такой же безумно влюблённый, как твой Янек, – произнёс Герман. – Но меня, Анна, ты не обманешь.

Я не знаю, что у тебя произошло, но сказки о своём сне ты можешь с лёгкостью пересказывать Софье. Она впечатлительная, любит тебя, кивнула и ушла. Потому что правды от тебя не дождёшься. А пытать тебя бесполезно. И я не буду этим заниматься тоже. Придёт время, и всё раскроется. И это даже хорошо. Лучше я поберегу твои нервы и не буду заниматься допросами, мне их хватает на работе.

Герман подошёл к пани, поцеловал её.

– Ты такая загадочная, Анна… Люблю тебя больше жизни.

                                        ***

Глафира завела Янека и детей в небольшую комнатушку с двумя кроватям.

– Тут будем ночевать, – сказала она.

В комнатке кроме кроватей ничего не было. Стены были побелены, и следы побелки оставались при случайном прикосновении на одежде.

– Вам придётся уместиться на одной кровати, располагайтесь, я схожу за едой в столовую. Попрошу две порции, у меня там знакомые есть, – дала указания Глафира и вышла.

Янек снял тулуп. Освободил сына. Помог Кате размотать платки.