Зоя. Том второй

Присел на кровать, и дети прижались к нему. Янек чувствовал, как любовь и нежность разливаются по его телу от этих детских прикосновений. Представил себе, как обнимет Зою, Злату, второго своего ребёнка. Сердце замирало от этих мыслей. Посмотрел на детей Карины и подумал, что они оба теперь родные для него. И нет у него другого пути. Только путь домой, к Зое. Янек не представлял, как всё сложится.

Гнал от себя плохие мысли. А они вдруг атаковали его. Что-то внутри заставляло сомневаться, бояться неизвестности. Но Янек переключался и радовался, что он и дети остались живы, и из Москвы дорога домой будет не такой долгой, как та, которую уже преодолели. Пугало только то, что ему теперь нельзя на вокзал. И Янек решил для себя, что думать об этом будет завтра.

Даже желание выспаться не давало потерять бдительность. Он понимал, что и рядом с Глафирой может быть опасно, и с нетерпением ждал завтрашнего утра, когда можно будет оторваться уже от этих душегубов.

Маленький сын ползал по кровати. Весь перемазался в побелке. Она была на нём везде. Увидев у брата белый кончик носа, Катя расхохоталась. И у Янека отлегло от сердца. Он радовался тому, что девочка больше не боится и верит ему. Не могла ведь испуганная девочка смеяться так, как смеялась сейчас Катя.

Янек смотрел на девочку, и иногда мельком ему мерещилась Карина.

«Я теперь всегда с тобой, – прозвучало у Янека в голове. – Я в детях…»

Янек вздрогнул, не успел поразмыслить над этим. Глафира вернулась, принесла две тарелки каши. Из своей отложила больше половины в тарелку Янека.

– Корми детей, – сказала она, – мне и этого хватит. От голода не умру.

Янек поблагодарил, покормил детей, уложил их спать и сам прилёг на кровать.

Глаза смыкались, мысли путались.

– Ты куда едешь? – услышал он голос Глафиры.

– Домой, – ответил Янек.

– Домой… – протянула Глафира задумчиво. – А мне домой теперь нельзя, может, ты возьмёшь меня с собой? Хотя это плохая мысль. Нам проще по отдельности исчезнуть из этого города. Если мне вообще удастся мой план.

Янек ничего не ответил, но про себя подумал, что брать с собой Глафиру ему не хочется.

А Глафира продолжала:

– А может быть и не стоит мне бежать? Где меня ждут теперь? Я даже не знаю, когда мужа увижу. Он должен прибыть следующим поездом и ждать меня с твоим ребёнком в укромном месте.

Сердце Янека заколотилось. Сон как рукой сняло. Он невольно погладил спящих детей.

– Да ладно, – возмутилась Глафира, – чего ты так заёрзал? Не заберу я их у тебя. Сказала же, что больше не в деле.

Янек глубоко вздохнул, но словам не поверил. Начал думать, как ему прямо сейчас скрыться от Глафиры, а она словно прочитала его мысли и произнесла:

– Некуда бежать сейчас, тьма кромешная. Сиди уже тут, сказала же, что не нужны вы мне. Устала я от этого. Пока есть возможность, мы с мужем уедем за границу. А там, как Бог даст. А он мне может ничего не дать. Даже надежды на выживание.

Голос Глафиры вдруг сменился с властного на ноющий:

– И зачем я вообще полезла к этим нелюдям? А ведь пришла к ним всего-то для того, чтобы ребёночка выбрать. А они сказали, что своих не отдают, и приказали искать самой. И я начала. Но никто не был похож на моего Ванечку. А потом и муж присоединился.

Деньги щедро платили. Хорошо одетых взрослых в одну сторону, детей в другую. Цыгане покупали детей. Оторванные от семьи были более покладистыми, боязливыми. Легче на них было нагнать страху, они лучше работали. А беспризорников не брали, они свободнее были, наглее, сбегали.

Взрослых на вокзале старались устранить или на ночлеге, или прямо в поезде, завязав разговор и предложив чего-нибудь для бодрости духа. Люди были падкими до угощений. А нам это было на руку.

А ты какой-то осторожный. Как будто уже наученный или предупреждённый. Мы с мужем накопили столько, что теперь надолго хватит, лишь бы сбежать. Я вот ругаю себя за это. Но вот скажи мне, где сейчас добро? Стоит ли ругать себя за это?

От слов Глафиры у Янека холодело внутри. Ему даже страшно было представить себе, что могло случиться, если бы Катя не проснулась тогда и не услышала разговор Матрёны.

– Что ты молчишь? – произнесла Глафира. – Страшно слушать, да? А мне не страшно. Ложись спать.

Янек так ничего и не ответил. Жуткий страх поселился в его сердце. Он смотрел на спящих детей и молился, чтобы поскорее наступило утро. Когда Глафира засопела, Янек сел на кровати. Взялся за голову и беззвучно заплакал. От слёз и недосыпа щипало глаза. На сердце было очень тревожно. Уже начало светать.

Глафира зашевелилась, встала с кровати. Приблизилась к Янеку.

– Не спишь, сидишь? – зло прошипела она. – Думаешь, что ты сильнее меня? А какой благодарности мне от тебя ждать?

Янек пожал плечами.

– Я вот думаю, а может мы договоримся всё-таки? – предложила Глафира. – Иначе муж со свету меня сживёт. Я забираю себе мальчишку, ты девчонку. Чего тебе с двумя делать-то?

Янека затрясло.

– Да не трясись ты! Один, два… Какая разница? На один рот меньше – проще жить. Он у тебя совсем маленький, зачем он тебе?

– Он мой сын, – сказал Янек дрожащим голосом.