Зойкина квартира

А м е т и с т о в. Что скажете, Борис Семенович? Моя постановочка. (Вбегает на эстраду, танцует с Ивановой. В паузе показывает.) Декольте сюр ле бра [23]. (Танцует. В паузе.) Декольте… (ищет складку) сюр ле до [24]. (Танцует.) В сущности, я очень несчастлив, мадам Иванова. Моя мечта уехать с любимой женщиной в Ниццу, туда, где цветут рододендроны…

И в а н о в а  (танцуя). Болтун.

А м е т и с т о в  (заканчивая танец, бросает Иванову к ногам Гуся.) Я — палач!

Музыка обрывается.

Х е р у в и м  (выбегает из-за занавески, аплодирует). Постановсика! Постановсика! Аметистова!

А м е т и с т о в  (скромно). Ну что ты. Что ты.

Херувим исчезает.

Что вы скажете, чудеснейший Борис Семенович, по поводу разрезов на этом платье?

Г у с ь. Где вы их видите, гражданин администратор?

А м е т и с т о в. Мадам, продемонстрируйте мосье разрезы. Пардон-пардон. (Исчезает.)

И в а н о в а. Вам угодно видеть разрезы, мосье?

Г у с ь. Очень вам признателен, до глубины души…

И в а н о в а  (внезапно садится к Гусю на колени). Ах, что вы делаете! Дерзкий. Не смейте держать меня!

Г у с ь. Кто вам сказал, что я вас держу?!

И в а н о в а. Дерзкий! В вас есть что-то африканское!

Г у с ь. Вы мне льстите. Я никогда даже не был в Африке.

И в а н о в а. Ну, может быть, читали про нее. (Целует Гуся.) Что вы делаете? Нет, вы безумно дерзкий. Не трогайте меня, сейчас войдут сюда. Вы знаете, мне нравятся такие, как вы. Для вас, наверное, не существует препятствий. (Целует.) Я пропала…

А м е т и с т о в  (появился внезапно). Пардон!

И в а н о в а. Ах! (Исчезает.)

Г у с ь  (исступленно). Ателье!!

А м е т и с т о в. Пардон. Ан-тракт!

Занавес

Акт третий

Картина первая

Осенний вечер в квартире Зои. Цветы в вазах.  А м е т и с т о в  во фраке.  А л л и л у я  таинственно шепчет.

А м е т и с т о в. Какая же ехидна это говорила?

А л л и л у я. Да что ж ехидна! Люди болтают. Народ, говорят, ходит в квартиру.

А м е т и с т о в. Уважаемый лорд-мэр, как же им не ходить, ежели у нас мастерская.

А л л и л у я. Фокстроты по ночам. В мое положение тоже нужно входить.

А м е т и с т о в. Кстати о положении. Зоя Денисовна, кажется, вам осталась должна за электричество два червонца?

А л л и л у я. Три.

А м е т и с т о в. Два с половиной.

А л л и л у я. Нет, три.

А м е т и с т о в. Ну, три так три. Прошу.

А л л и л у я. Квитанцию я вам завтра пришлю.

А м е т и с т о в. К черту этот бюрократизм и волокиту. Не беспокойтесь. (Икает.) Ик! А, чтоб тебя!

А л л и л у я. Что, икается все? Поминает вас кто-то.

А м е т и с т о в. Только вот не знаю кто!

А л л и л у я. Так уж вы, пожалуйста, Александр Тарасович, потише с фокстротами, а то долго ли до беды. У вас что, сегодня гости опять будут?

А м е т и с т о в. Да, легонькие именины.

А л л и л у я. Ну, прощенья просим.

А м е т и с т о в. Рукопожатия отменяются. Хи-хи. Шучу-с. Ревуар!

Аллилуя уходит.

Видал я взяточников на своем веку, но этот Аллилуя экстраординарное явление в нашей жизни. Ик! А, черт тебя возьми! Селедки я, что ли, переложил за обедом?

О б о л ь я н и н о в  входит как тень, скучный, во фраке.

Ик! Пардон.

Звонит телефон.

Херувим, телефон.

Х е р у в и м  (по телефону). Слусаю. Да, да. Тебе Гусь зовет.

А м е т и с т о в  (по телефону). Товарищ Гусь? Здравия желаю, Борис Семенович. В добром ли здоровье? В делах, в делах все. Как же, обязательно, сегодня ждем. День, можно сказать, такой выдающийся. Часикам… Ик! Пардон!.. К десяти… Вспоминали вас, вспоминали вас, вспоминали. Когда же, говорит, я увижу этот ассирийский профиль. Хи-хи. Секрет, секрет. Сюрприз есть. Ждем, ждем. Честь имею кланяться. Ик!

О б о л ь я н и н о в. Удивительно вульгарный человек этот Гусь. Вы не находите?

А м е т и с т о в. Да, не нахожу. Человек, получающий двести червонцев в месяц, не может быть вульгарным. Ик! Какому черту я понадобился? Уважаю Гуся. Кто пешком по Москве таскается — вы!

О б о л ь я н и н о в. Простите, месье Аметистов. Я хожу, а не таскаюсь.

А м е т и с т о в. Да не обижайтесь вы, вот человек! Ну, ходите. Вы ходите, а он в машине ездит. Вы в одной комнате сидите, пардон-пардон,—может быть, выражение «сидите» неприлично в высшем обществе,—так восседаете, а Гусь в семи! Вы в месяц наколотите, пардон-пардон, наиграете на вашем фортепиано десять червяков, а Гусь две сотни. Кто играет — вы, а Гусь танцует!

О б о л ь я н и н о в. Потому что эта власть создала такие условия жизни, при которых порядочному человеку существовать невозможно.