Золо

— Серкан! — сколько бы Рустем ни повторил его имя, мальчишка на него не отзывался. Кожа Его Высочества была необычайно бледной, напоминая лепестки роз; он часто проводил языком по губам, словно силясь вернуть им былой цвет.

Стоило им пересечь дворцовые врата, как приближённый, взяв принца на руки, спрыгнул с повозки и побежал к крылу, где должен был находиться лекарь по имени Хан. Один из самых главных и уважаемых знатоков медицины, его единственная надежда…

Рустем стрелой влетел в помещение, и склонившийся над травами Хан поднял глаза на внезапного нарушителя спокойствия.

— Клади его. — Голос лекаря сквозил холодом и строгостью. Он поднялся, скрипнув стулом, и первым делом измерил Его Высочеству пульс. — Иди отсюда, я сам справлюсь. Ему нужен покой.

— Но… — Рустем собирался возразить и остаться подле своего господина.

— Ты будешь только мешать и путаться под ногами. — Хан попросил одну из помощниц приготовить успокоительный отвар, пока сам вливал в рот Серкана микстуру от простуды.

Рустем не мог не подчиниться — дверь за ним хлопнула столь громко, что, казалось, затряслись стены.

* * *

Серкан несколько раз приходил в себя. С ним о чём-то говорили, и он даже отвечал, пускай вяло и коротко: было страшно открыть дышу и обжечься. Страх боли опутал душу плотными нитями.

Его поили отварами и лёгкими супами; юноша часто просыпался по ночам от высокой температуры, с мокрыми щеками и в мокрых одеждах, которые ему меняла помощница, Хана. Серкану стало равнодушно, кто и что с ним делает, трогают ли его тело; кивал болванчиком и улыбался. И неизвестно, как долго он пробыл в подобном состоянии…

В один момент послышались тихие шаги, и кровать прогнулась под чужим весом. Старческие морщинистые пальцы пригладили его волосы, а губы растянулись в доброй улыбке. Тётушка Эни склонилась над ним, оставляя на лбу незаметный, но значащий целую бесконечность поцелуй.

Принц ощутил давно забытый аромат роз, и его тело наконец расслабилось, обретая долгожданный покой.

— Мой бедный, маленький мальчик, — вздохнула тётушка. На мгновение она прикрыла глаза и всё же не дала чувствам полностью собой завладеть. — Столь много пережил, а продолжаешь улыбаться. Ты невероятно силён духом, Серкан, и я по праву горжусь своим племянником. Всегда оставайся таким.

— Тётушка, — с трудом отозвался принц; сев на кровати, он потянулся к ней и погрузился в родные объятия, ощущая похлопывания по спине.

Именно эту картину и застал император Ханун. Опасаясь совершить хоть одно лишнее движение, он стремился сохранить этот волшебный момент в памяти, чтобы порой вспоминать его тёплыми и грустным вечерами.

— Прошу прощения. Я хотел проведать сына… — бесстрастно дал о себе знать император; и всё-таки даже его сердце встало на место. — Как ты, Серкан?

— Отец? — робко спросил мальчишка, сильнее прижимаясь к тёте. — Что вы желаете узнать? — дрожащим голосом уточнил Серкан.

— Что с тобой случилось?.. — Его Величеству хотелось бы добавить «мальчик мой», однако язык так и не повернулся. — Ты расскажешь мне?

Ханун сел на край постели, внимательно смотря на сына, и последний растерял остатки покоя.

— А можно я не буду отвечать? — взмолился он в ответ.

И всё же принц прекрасно осознавал, что промолчать не получится. Впрочем, как и сказать правду.

— Я очень хотел побывать за пределами дворца — узнать о том, кто живёт там, по другую сторону, потому и сбежал. Скитался по улицам, пока одна добрая тётя не забрала меня к себе. Она предложила мне работу по дому, и я стал с ней жить и помогать, ибо она была уже стара… В один день меня поймали и отвезли в неизвестное место, а позже… продали за деньги, — кажется он впервые столь нагло лгал самому императору.

— Я счастлив, что ты вернулся домой, а ту женщину стоит отблагодарить. Подумаю, что можно сделать с нарушителями порядка. — Ханун мечтал обнять сына, показать ему свою любовь; да только нежелание продемонстрировать уязвимость в очередной раз одержало над ним победу. — Пойду, не стану тебя тревожить. Никто не будет знать, где ты пропадал… Рустем с его отцом молчат, я и Эни — тоже.

На том император удалился. Тётушка ничего не сказала, лишь сильнее прижав племянника к груди.

Этот день Серкану запомнился навсегда, и он больше никогда не смог его забыть…

* * *

Нилас одним из первых узнал, что брат наконец-то вернулся обратно; и он бы тут же его навестил, если бы не мучительная нерешительность. Второй принц до крови искусал большой палец, а лежащая перед ним книга уже совсем не читалась.

Наконец, преодолев множество внутренних противоречий, он зашагал в нужном ему направлении и, распахнув дверь, остановился у кровати Серкана.

Ему было сложно и представить, какую боль пережил младший брат: никто толком ничего не говорил, а третий принц никого к себе не подпускал вторую неделю как.

Однако сегодня он сдался.

Вид у Серкана был потрёпанный: веки явственно покраснели, из носа текли сопли. Он забился в угол кровати, сжав руками колени. Разве можно было обидеть такое маленькое чудо? Поднять на него руку или повысить голос?..