Золо

— И тебе вмешиваться запрещаю. Не хочу слышать возражений… а если отец что-то спросит, то сообщи, что это было моё личное решение. В случае моей смерти, пожалуйста, позаботься об Орин и её матери.

— Ваше Высочество! — Мужчина чувствовал, как за четыре года они отдалились друг от друга, и эта пропасть лишь росла. — Прошу, одумайтесь!..

Однако Серкан пожелал слушать только себя.

Принц подцепил пальцами трость и, напевая какой-то мотив под нос, направился на главную площадь, где уже собралась часть толпы, желающей посмотреть на грядущее представление. Люди галдели и обсуждали, на кого же сделать ставку; конечно, по большей части ставили на Ин Дагиля, но были и те, кто отдал деньги за танцора. Все они получали удовольствие, ведь не имело значения, кто победит: намного важнее сам поединок!

Зрители улюлюкали и хлопали, встречая дуэлянтов. Ин Дагиль был уверен в себе и своей победе — словно кошка с мышкой, поиграть да убить. Орин же скрывалась в народной массе, пускай Его Высочество запретил ей вмешиваться.

Девушка не могла оставаться в стороне, ведь отчасти чувствовала собственную вину в разворачивающихся событиях.

— Дам тебе шанс начать. — Ин Дагиль выудил меч из ножен, перебросив из одной руки в другую. — Слабым надо уступать, верно? — сказал он с издёвкой.

Серкан выдал самую благостную улыбку, на которую был способен, и прислушался к тому, что происходит вокруг. Прикинул, откуда шла вибрация голоса противника, и совершил выпад клинком, пройдясь рядом с ребром Ина, — Дагиль ушёл в последнее мгновение.

Орин с интересом наблюдала за соперниками: они двигались столь молниеносно и плавно, что всё это напоминало танец, а песней к нему стал лязг металла. Оба покрылись бисеринками пота и ощущали усталость — и всё же никто их них не опустил меч и не объявил о собственном поражении.

В какой-то момент Серкан выбил оружие из рук Ин Дагиля, и его лезвие оказалось близ чужой шеи. Ушей коснулось шумное дыхание. Противник кинул взгляд к упавшему мечу: тот был слишком далеко, чтобы сделать резкое движение, грозящее лишить жизни.

Он поднял ладони вверх.

— Ладно, на сей раз ты победил. — Губы растянулись в ядовитой, не предвещавшей ничего хорошего усмешке.

Потянувшись назад, Ин Дагиль выудил из сапога смазанный ядом кинжал и задел им плечо Серкана, порвав ткань.

— Какое же ты всё-таки ничтожество, — с презрением произнёс принц. — И трюки у тебя дешёвые, и чести нет!

— Думаю, что будет лучше всего объявить Ин Дагиля проигравшим и отдать победителю право на первую ночь, — подначивал толпу Рустем. — Это решение будет самым верным!

Люди начали совещаться, и, пока Рустем отвлёкся, Ин Дагиль подобрал своё оружие и намеревался напасть со спины.

Приближённый принца, предчувствуя вероломный маневр, остановил его ещё до того, как у мужчины что-то вышло.

— Вы уже проиграли, дорогой чиновник. Смотрите, как бы о ваших похождения не узнал император… иначе рискуете потерять ровным счётом всё и угодить за решётку.

В то же самое время на Серкана обрушилось действие смертельного яда: он чувствовал, как немеет тело, а в лёгких постепенно заканчивается воздух. Он до последнего не собирался выказывать слабость, пока его не начало бить в конвульсиях; не устояв на ногах, юноша рухнул на землю.

Глаза налились кровью. Его Высочество рвало, кто-то что-то говорил, однако из-за шума в ушах не удавалось разобрать голосов. Вскоре он потерял сознание.

Ин Дагиль даже не скрывал собственной радости. Орин опустилась перед Серканом, воя во весь голос. Она уложила его голову на свои колени, орошая лицо принца слезами. Страх за ускользающую жизнь сковал её сердце. Девушка не могла так просто отпустить друга — и всё же оказалась бессильна…

Рустем взял Ин Дагиля за грудки и отбросил на землю, его черты перекосило от злости. Если не спасёт принца, то не сносить ему головы…

— У тебя должен быть антидот! Отдай его! — гневно потребовал он. Время утекало сквозь пальцы, шло на минуты — и каждая стоила слишком дорого.

— Только если меня нарекут победителем, — самодовольно изрёк чиновник, не чувствуя никакой вины за содеянное. Ему приносило особое удовольствие смотреть, как медленно умирает посмевший переступить ему дорогу юноша и какой мертвенной бледностью покрывается его лицо. — Так что? — расхохотался Ин Дагиль, ощущая себя главной звездой «банкета».

— Бесчестному человеку всегда им быть! Да покарает тебя за это богиня… и да покинешь ты сей мир в муках, Ин Дагиль! Ты победил, оставшись в проигравших, — согласился Рустем и протянул ладонь, куда Дагиль вложил небольшой пузырёк с антидотом.

Приближённый, усевшись перед Серканом и приподняв его голову, влил в его рот жидкость, надеясь, что ещё не поздно и яд возможно нейтрализовать.

Орин не переставала возносить молитвы. Никто, даже имея на то позволение, не имеет право лишать другого жизни — самого ценного, чем только обладает человек на земле.

Жаль, что почти никто не следует этому завету…