Золотая Грива

– Ох-хо-хо! – вздыхает дед Аким.

– Ох-хо-хо! – вторит ему Горка.

– А теперь, Егор Данилович, укладываемся на лавки. Положите под головку подушечку – она набита сухой мятой – и думайте о чём-нибудь хорошем.

Горка устраивается поудобнее. Вскоре его глаза невольно закрываются. Горка летит над зелёной презелёной тайгой. Летит, как птица, то опускаясь к вершинам деревьев, то вздымаясь до самых белых облаков. Сладкую дрёму прерывает голос деда Акима.

– Пора подниматься, Егор Данилович, обыгали. Подвеселим огонёк в печурке, да позвоним Алине Агаповне. Пусть приходит – побанится. А мы с вами пока стол сгоношим.

Первый таёжный поход

На первый выход в тайгу баба Лина собирает внука, словно в какую-то дальнюю экспедицию. Полностью загружает рюкзачок продуктами и вместе с Горкой приходит к деду Акиму, который уже ждёт согласно оговорённому времени.

– Вы уж, Аким Акимыч, глаз с него не спускайте. Он в тайге никогда не был.

– Полноте, Алина Агаповна, – успокаивает бабушку Акимов, пристраивая свой вещмешок за плечами, – прогуляться идём на часок-другой по закраинке. Костерок разведём. Картошечки испечём. Чайком погреемся. Не волнуйтесь!

До моста через реку они идут по берегу рядом.

– В тайге, Егор Данилович, важно не шуметь. Стараться идти тихо, чтобы все видеть и слышать, – наставляет дед Аким, – а то и вовсе затаиваться. Так делают все таёжные обитатели: и звери, и птицы, ну и, разумеется, люди, связанные с таёжным промыслом. Вот мы с вами ещё и к тайге не приблизились, а информация о нашем движении уже разносится.

Дед Аким поднимает с земли гальку и кидает её в омуток.

– Видишь, как расходятся круги?

– Ага.

– Вот таким образом в тайге передаётся весть о вступлении в неё человека, как самого опасного существа: от травинки к травинке, от кустика к кустику, от дерева к дереву. Ворона увидела – каркнула, какая-то пичуга запищала, стая рябчиков вспорхнула – и покатилась тревога! И бросаются таёжные обитатели в гущи веток, в каменные россыпи, в норки; бегут укрыться за пеньком, за бугорком, за деревцем. Замолкают. Одни глаза начеку, одни уши торчком на слуху, одни носы – по ветру.

По мосту дед Аким и Горка переходят Хрусталинку, углубляются в царство великих и малых деревьев разных пород.

Дед Аким снимает кепи, несколько раз глубоко, до влаги в глазах, вздыхает и светлеет лицом.

– Ах, Егор Данилович, какое же это на свете чудо – наша тайга. Это всегда лёгкая и необъяснимая тревога. Это мурашки по спине. Это сладостно обмирающее сердце. Это радостью повышенный пульс. Это такой простор в груди и приятная тяжесть в ногах. Да что говорить – блаженство!

Дед Аким двигается вперёд, прямой, сильный, уверенный в себе. По-хозяйски оглядывает вершины деревьев, кустарник, землю под ногами. Вот подходит к стволу высокой и тонкой, как шест, сосёнки, обхватывает её руками и резко встряхивает. С вершины срывается пушистый зверёк и, распластавшись в воздухе рыжей молнией перелетает на соседнее дерево.

– Испугалась, дурёха, – говорит дед Аким извиняющимся голосом, – это я тебя хотел Егору Даниловичу показать. Не бойся! Мы тебя не обидим… Белка, – показывает он Горке зверька, – ишь, затаилась, к стволу прижимается?

Лаки постоянно убегает вперёд, возвращается, чтобы убедиться, не исчезли ли куда его спутники, и снова скрывается в зарослях. Но вдруг слышится звонкий лай двух собак. Один – голос Лаки, другой – очень похожий на него.

– Наверное, с какой-то бродячей встретился, – предполагает дед Аким, – не подрались бы! – и ускоряет шаги.

Посередине небольшой еланьки растет старая сухая сосна. На её вершине сидит ворона, а под деревом – Лаки. Он лает, а ворона отвечает.

– Ничего себе, – таращит глаза Горка, – гавкающая ворона. Вот это да!

Выискивает на земле белый каменный осколок и кидает в ворону. Попадает в ствол. Ворона недовольно каркает и улетает.

– Зачем же вы так, Егор Данилович? – укоряет Горку дед Аким. – Она же ничем нам не досаждала. Пусть бы и сидела себе!

– Да так просто, – смущается Горка.

– Так просто? А вы не подумали, чего она хочет?

– А чего?

– Того же самого, что хотите вы: солнышка, покоя и чтобы никто не обижал. Так?

– Так, – соглашается Горка, – больше не буду.

– Рад это слышать. Человек привык вести себя в этом мире как самый большой начальник, по принципу «как хочу, так и ворочу».

Горке, конечно, не очень нравятся наставления деда Акима, но он помнит совет бабушки: слушать и внимать Акиму Акимовичу, он плохого не скажет и не посоветует. Горка идёт следом за ним. Тот, полуоглядываясь, продолжает:

– Вот жена дяди Филиппа, тётя Либгэ, мне как-то рассказывала, что её предки – тунгусы по национальности – прежде чем срубить дерево или выстрелить в зверя просили у них прощения. Каково? А почему? Потому что считали их равными себе. В природе, Егор Данилович, всё взаимосвязано.

Дед Аким останавливается возле большого серого валуна, пристраивается к нему задом.

– Отдохнём чуток, – шлёпает ладонью по шершавой крутизне, – как ты тут, каменный отшельник?

– Ты это, деда, с кем?

– С валуном.

– Он что, понимает? – смеётся Горка.