Золотая империя

– Случай. Бывало, ифриты сами возвращали раба, допустим, слишком травмированного, чтобы он мог продолжать вселять ужас в кого бы то ни было. Но в основном – слепой случай. Джинн-путешественник слышит слух о подозрительно могущественном человеке или о событии, которому приписывают магическую природу. Все равно что искать конкретную песчинку на пляже.

Создатель, помилуй. Это выходило за рамки случая – это звучало как непосильная задача.

Дара подсел к Картиру:

– В голове не укладывается, что она отдала их Визарешу.

– Она убила десятки невинных дэвов за магию крови и отдала тебе приказ уничтожить пятую часть города. Я думаю, она была вполне способна и на худший поступок по отношению к тем, кто не может оказать сопротивления. – Картир потер лоб – его голова, вопреки обыкновению, была непокрыта. – Я все думаю, мог ли я что-то изменить. Я знал Манижу с самого ее рождения, видел, как она росла. Видел, как ее растоптали, – добавил он тише. – Я подвел ее. Я должен был лучше наставлять ее.

– Ей не были нужны твои наставления, друг мой. Ей нужен был другой мир.

Ибо, невзирая на все, что сотворила Манижа, в глубине души Дара всегда будет скорбеть по ней так, как, скорее всего, не будет скорбеть никто другой, даже Джамшид. Дара тоже бывал в шкуре Манижи – он видел, как убивали его близких и топтали его народ, – и верил, искренне верил, что их свобода стоит любого кровопролития.

Он не солгал ей на крыше, даже переиначивая некоторые слова, чтобы вырваться на свободу. Дара понимал Манижу. Он хотел покоя для нее.

Он надеялся, что где-нибудь она его найдет.

– Другой мир, – еле слышно повторил Картир. – Я молюсь, чтобы мы смогли создать такой мир. По крайней мере, я свято верю, что бану Нари и бага Джамшид будут стараться.

У Дары перехватило горло:

– Как думаешь, Нари разделит трон с Мунтадиром?

Жрец рассмеялся.

– Они уже разведены. Когда сегодня утром я навестил бану Нахиду в больнице, я застал их за чаепитием над догорающим брачным контрактом, и счастливее друг с другом я их никогда не видел. Когда я спросил ее о троне, она ответила, что предпочитает разбираться с рвотными массами, чем «сидеть в богатом кресле, которое я бы с удовольствием заложила, и выслушивать никому не нужные прошения».

– Это на нее похоже.

– И я ее понимаю. У нее полно работы в больнице, которая, по крайней мере, приносит ей удовольствие. Также она рассказала мне, что они с Ализейдом ведут переговоры с другими племенами и шафитами о распределении власти. Комитеты, репарации и все эти современные штучки.

Распределение власти. Даже теперь Дара отчасти воспринимал эту идею в штыки. Нари прилетела в Дэвабад на шеду и укротила магию, подобно самой Анахид, чтобы спасти город, явившись ему как богиня, исцеляющая одним движением руки. Дара в красках воображал ее на великолепном троне шеду, облаченную в церемониальные одеяния. Она это заслужила – и только такая судьба казалась достойной ее славы.

Но это не то, чего хочет она. А она заслужила именно этого.

– Не верю, что из этого что-то выйдет.

– Ты о новом правительстве? Я тоже. Но время покажет.

Дара выдавил в ответ улыбку. Из них двоих он выглядел моложе, но он был на тысячу лет старше жреца и слишком хорошо знал, какое «время» требовалось для подобных перемен.

– Конечно.

– Кстати, о времени… – Картир со скрипом поднялся на ноги, тяжело опираясь на трость – очевидно, заточение прошло не без последствий. – Бага Нахид ждет нас.

Джамшид хотел, чтобы обряд прощания с его матерью был проведен в частном порядке, и поэтому Дара собственноручно соорудил для нее погребальный костер, предоставив Картиру чтение молитв. Пока Джамшид поджигал ее саван от зачарованного пламени в своей ладони, Дара молча наблюдал, как Картир в последний раз поклонился бану Маниже и тихо удалился.

– Мне тоже уйти? – спросил он.

Джамшид не отводил взгляда от пылающего костра, и пламя отражалось в его бесстрастном взгляде.

– Нет. Здесь должен присутствовать кто-то, кто знал ее.

И Дара стоял рядом с юношей, чью жизнь он перевернул вверх дном, оплакивая женщину, которую так отчаянно пытался спасти от нее самой. Через некоторое время Джамшид спросил:

– В ней было хоть что-нибудь хорошее?

– Да, – честно ответил Дара. – Она была невероятной целительницей и глубоко заботилась о своих первых последователях. Она любила твоего отца. Я искренне верю, что она хотела лучшего для своего народа и своего города. Она просто очень, очень сильно сбилась с пути. – Дара взглянул на Джамшида: – И она любила тебя.

– Она не знала меня.

– Ты ее сын. Она любила тебя.

Взгляд Джамшида не дрогнул.

– Жаль, что нам было отведено так мало времени. Мне… столько хотелось ей сказать. И ей, и моему отцу. Высказать сотни обвинений и вопросов. Я так зол, и в то же время мое сердце разбито. И поскольку я не хочу обременять своих близких, оплакивая убийцу, перевернувшую их жизни, мне даже не с кем об этом поговорить, кроме тебя.

Слегка уязвленный, Дара ободряюще, как он надеялся, похлопал Джамшида по плечу: