Золотая хозяйка Липовой горы

Голому нож пришёлся и по руке, и по душе: он то пробовал пальцем остриё клинка, то изучал надписи на царском гривеннике. А перед тем как подняться, метнул Марлина в стену бани – лезвие вошло чётко перпендикулярно стене и вонзилось глубоко. Пришлось раскачивать нож за рукоять, чтобы извлечь его.

Интересно, что привело Голого в шаринский храм? Явно не нужда. Такой себе всегда сможет копейку добыть. Раскаяние? Вряд ли. Грехи за ним, несомненно, водятся, но вот на кающегося грешника похож меньше всего.

– Спасибо большое за помощь, мужики! – обозначил я самую щекотливую, исходя из пожеланий Тортовой, тему благодарности. – Я обещал Ольге Павловне денег вам на руки не давать. Боится, что забухаете. Так что не знаю, чем и отблагодарить вас.

– А деньжат всё-таки подкинь, много не надо: на чай да сигареты, – озвучил свой расклад Голый. – Насчёт бухалова не дрейфь, пока при храме – ни-ни. Слово.

Я положил на стол тысячу, Голый небрежно сгрёб купюру, утопив её в кармане брюк, и встал. Коля-Вася последовали его примеру.

– На железнодорожном вокзале в Ебурге оторвал их от кодлы бомжей, – заговорил Голый, когда парочка пошла вперёд, а мы задержались у ворот. – Не совсем пропащие.

– Выходит, под опеку взял?

– Да кто я такой, чтобы опекать их? Вот Господь, тот, пожалуй, может. Я лишь подтолкнул, а там уж как пойдёт.

Несколько секунд помолчали.

– Хороший ты, вроде как, человек, – вдруг неожиданно сказал Голый. – И чего только твоей жене надо было?

– Это ты к чему?

Голый немного замешкался с ответом, но потом нашёлся:

– Да так, бабы в храме лясы точили. Ладно, бывай. Очень надеюсь, что больше не свидимся.

Не протянув руки, человек, напоминающий белого Моргана Фримена, направился к поджидающим его на дороге под фонарём Коле-Васе.

– Я же просила вас не давать им денег, – утром высказала мне Тортова, когда я сел в машину одного из прихожан храма.

– Голый мне слово дал, что пить они не будут. Соврал?

– Да нет. С этим-то всё в порядке. Вот только сам Евгений Николаевич пропал. Утром мне церковный сторож передал записку от него и тысячу рублей. Сообщил, что появились срочные дела, а деньги просил позже, если что, отдать Коле-Васе, как он называл своих товарищей.

Значит, Евгений Николаевич… Так-так… Голый. Выходит, всё-таки не бабы лясы в храме точили про мою бывшую. Звали её Елена Евгеньевна, в девичестве – Голопятова. Вот, значит, и свиделись, тестюшка. Случайно ли вот только заглянул или по какой надобности? В последнее время мне вообще в случайные стечения обстоятельств верилось всё с меньшей и меньшей охотой. Я даже слегка тосковать стал по славным дням простоты и наивности.

Явление Золотой Богини Вальги

Реку, по которой подымались угры, местные племена называли Сельвуна – «вода дождей», а себя – сельвины. Этот водный путь извивался самым замысловатым образом, словно огромная змея ползла меж камней предгорья.

– Не пускает нас река домой, водит кругами, как злой дух, – говорили меж собой воины, ещё недавно заставлявшие содрогаться от ужаса города и государства, а теперь приходящие в уныние от нескончаемой дороги.

Сам Чекур был уверен в правильности выбранного пути, но его волновало собственное здоровье. Не одну сотню людей он поставил на ноги после тяжёлых ранений. А перед своей болезнью он оказался бессилен. Тело покрылось сыпью – пятна розового цвета то рассыпались беспорядочно, то группировались в полукольца и кольца по всему туловищу. Следом стали проступать воспаления – они выпирали, словно россыпь гороха, укрытая тонкой тканью.

Высыпания на лице скрывала густая рыжая борода, руки – перчатки. Начали выпадать волосы. Пополз слух о телесной слабости вождя. Он начал подтачивать глыбу авторитета Молочного горна.

– Что ты всё время царапаешь на пергаменте, Петро? – однажды спросил Чекур. – Описываешь чудеса?