Золотая клетка

«Минут пятнадцать в лучшем случае, – сказала себе Рина, садясь прямо на подъездную дорожку возле ворот в качестве последнего жеста свободы и неповиновения. – Сейчас он сообщит обо мне бабушке. Потом отдаст распоряжение провести перестановку в столовой и приготовить дополнительные приборы, а еще велит, чтобы мне срочно согрели ванну и подготовили комнату. И только потом он пойдет открывать, потому что, разумеется, нельзя поручить такое важное дело помощнику. И бабушка не выпустит его из дома, пока не выстроит в очередь у парадной двери тетушек и кузин, чтобы они, морщась, почмокали воздух возле моей щеки. – Рина снова посмотрела на часы, тяжело вздыхая. – Я скучаю, мам. Что я буду делать тут без тебя? И по тебе, пап. Ты всегда так ловко куда-нибудь нас увозил отсюда… И тебя, дурачина Альберт, мне ужасно не хватает. Кто будет отвлекать всех твоей симпатичной мордашкой от издевательств надо мной? Даже бабушка Вельма от тебя таяла».

Отчасти Рина была рада повидать родственников, особенно дедушку, но это никак не избавляло ее от переживаний, ведь она впервые гостила у семейства Аль одна, а от всех прошлых визитов воспоминания были не самые светлые.

Дворецкий, надо отдать ему должное, справился гораздо быстрее, чем Рина предполагала. И уж точно она не думала, что первой на ступеньки крыльца выскочит сама бабушка Вельма – эта чопорная женщина, помешанная на этикете и расписании, которую во время семейного ужина не смог бы вырвать из-за стола даже взрыв в соседней комнате.

Присобрав юбки темно-серого платья с высоким белым воротничком, манжетами и кружевными карманами, в которых всегда лежали ее очки, бинокль, связка ключей и мятная пастилка для свежего дыхания, бабушка Вельма выбежала на крыльцо, даже не убрав салфетку с груди. За ней высыпала остальная родня – дедушка Михаил, тетушки Флюри и Кристина, их мужья и дочери Жанна, Анита и Глория и прочие Аль. Вся эта толпа, не решаясь потеснить хозяйку дома, заняла обе стороны террасы позади нее и застыла, во все глаза глядя на Рину.

Бабушка Вельма достала свой маленький бинокль и посмотрела на внучку, которая успела вскочить с земли и поспешно отряхивалась. Разглядев ее, бабушка подняла юбки еще выше и побежала по подъездной дорожке, чем обескуражила всю родню и прислугу. Рина была шокирована «неприличным» поведением бабушки Вельмы больше всех. Только к середине пути та, кажется, опомнилась, перешла на шаг, но все равно дворецкому пришлось бежать, чтобы опередить ее и открыть для Рины калитку.

– Здравствуй, бабушка, я…

– Катрина! – воскликнула бабушка Вельма, схватив ее за плечи.

Это тоже было неприлично. И то, как она повысила голос, и то, как затрясла внучку.

– С тобой все хорошо? Ты здорова?

– А-а-а, э-э-э, да.

За спиной бабушки столпились, пихая друг друга, остальные родственники – все такие же испуганные и взволнованные. Из-за них выкатился круглый дедушка Михаил, которого Рина в детстве почему-то называла деда Боба, и тоже бросился к ней. – Кнопочка моя! Как ты?

От этого вопроса и знакомых лиц слезы сами собой потекли по щекам, хотя плакать Рина совсем не собиралась.

«Я плохо, я просто ужасно…»

Дедушка обнял ее и похлопал по спине теплой ладонью.

– Бедная девочка! Бедная малышка! Что тебе довелось пережить?

Рина заревела в голос. Ее тут же обступили тетушки, и сильно запахло нашатырем, который обычно совали под нос сидящей на диетах и от того частенько падавшей в голодный обморок тетушке Флюри – она страдала от лишнего веса, как и все сестры, кроме Рининой мамы. Но прямо сейчас нашатырь пригодился и бабушке, и всем остальным – двор был полон людей на грани обморока, как будто они увидели привидение.

– Силы небесные, Катрина! – сказала бабушка Вельма, отлепив ее от мягкого, пахшего одеколоном, кофе и булочками дедушки. – Почему ты нам не сообщила?! Ну хоть бы одно письмо! Мы бы знали, что ты жива, что тебя… что, по крайней мере, тебя… – Губы бабушки задрожали, и она резко отвернулась от всех, с трудом держа себя в руках.

– Что меня не унесло Поветрием? – подсказала Рина, утирая слезы.

– Что это на тебе надето? – Бабушка Вельма быстро перешла в свой обычный и, видимо, защитный режим. – Что за грязные лохмотья? Ты похожа на нищенку! И на чем ты приехала? Неужели пешком? Ты должна была нам сообщить! В какой больнице тебя лечили? Мы бы встретили тебя, мы бы отправили за тобой человека, мы бы… – Ну-ну, дорогая, – мягко сказал дедушка, уводя Рину подальше от возмущений Вельмы и нашатырных тетушек. – Девочка устала. Пойдем, котеночек. Тебе надо умыться и поесть, а уже потом все расспросы.

Не то чтобы Рине сильно полегчало, когда она проревелась в ванной, но иллюзия безопасности, чего-то знакомого и нормального, пусть это и была именно иллюзия, позволила ей немного прийти в себя. Одно Рина знала точно – в этом мире, где ее родителей и брата считают мертвыми, она оставаться не собирается. Она что-нибудь придумает. Обязательно.