Золотая клетка

Мин Сянь помассировала виски, морщась от головной боли. В последнее время из-за наводнения и ее новой идеи с каналом забот у императрицы стало значительно больше. Практически весь день она сидела в кабинете, принимая различных чиновников и выслушивая бесконечные доклады. Она немного завидовала свободному и беззаботному Цзи Хэ, который проводил большую часть своего времени во что-то играя или гуляя по столице, или навещая бабушку – вдовствующую императрицу. А она, императрица, не могла выкроить время даже на то, чтобы закончить рисунок.

Чжоу Су беспокоился, что Ее Величество, погрязнув в делах, станет питаться еще хуже, чем обычно. Он даже стал подумывать о том, что приглашать Второго принца Ци в кабинет – не такая уж плохая идея: императрица охотно делила с ним трапезу, и тогда ее питание (по меркам евнуха) становилось более-менее. Или можно было позвать великого советника, однако здесь велика вероятность, что Ее Величество опрокинет на советника Шана стол или миску с рисом, или еще что-нибудь. Каждый раз, думая об этом, Чжоу Су качал головой – всегда спокойная и сдержанная императрица рядом с великим советником теряла всякое самообладание. Евнух полагал, что та очень сильно его не любит, несмотря на всегдашнюю почтительность со стороны советника. И причина ему была хорошо известна…

– Чжоу Су, где ты витаешь? – в голосе императрицы скользнуло редкое раздражение.

– Простите, Ваше Величество! – покаялся евнух Чжоу, отмахиваясь от ненужных мыслей о прошлом. – Вам что-то требуется?

– Ян Лэй не передавал Нам никакого доклада? – спросила Мин Сянь, глядя на груду посланий трону перед собой.

Большая часть из них была жалобами чиновников на непомерную стоимость нового канала. Особенно яро выступал против министр Вэй – собственно, именно поэтому на стол императрице посыпалась такая кипа докладов. Мин Сянь подозревала, что вскоре все чиновники, ведомые правым министром, встанут на колени и вынудят ее отказаться от строительства. И она ничего не сможет поделать. Это раздражало ее, подобно порезу на пальце от бумаги – вроде мелочь, а неприятно и чешется.

– Нет, Ваше Величество, – тут же отозвался Чжоу Су. – Послать за ним?

– Нет… – отмахнулась императрица. – Не стоит. Значит, у него нет новостей.

После этого Мин Сянь надолго замолчала, обдумывая ситуацию. Уже прошло больше недели с последней аудиенции Ян Лэя, и до сих пор не было понятно, схватил ли он Ли Гана. Выполнил ли он ее приказ?

На утренних собраниях Мин Сянь вглядывалась в лицо министра Лю, но тот выглядел таким же беззаботным, как и прежде. Успешно замел следы?

* * *

Приближался день поминовения усопших – фестиваль Цинмин[68], а значит, императрица должна была снова отправиться в императорскую усыпальницу для традиционной церемонии поклонения предкам и сжигания ритуальных денег. Императрица ненавидела этот день, как, впрочем, и любой другой, наполненный официальными ритуалами фестиваль.

Министерство обрядов уже вовсю готовилось к отмечанию Цинмин. В этом году, на пятую годовщину смерти прошлого императора, предполагалась пышная церемония со всеми чиновниками выше пятого ранга. Одна только мысль об этом вызывала у императрицы головную боль. День, проведенный в окружении матушки, министра Вэя и великого советника, казался ей пыткой.

Однако, как бы ей этого ни хотелось, время не остановить. Утром фестиваля Цинмин Мин Сянь со вздохом поднялась, отдавая себя на милость служанок – опять эти тяжелые церемониальные одежды во множество слоев, давящий на шею головной убор и ни росинки во рту за весь день после завтрака.

– Чжоу Су, – позвала она.

– Да, Ваше Величество. – Евнух подскочил к ней с миской каши, вкладывая ее в руки императрице. Та с трудом принялась есть, пока ей поправляли бесконечные слои ткани и затягивали пояс. Она торопливо глотала жидкую кашу, зная, что по правилам сегодня нужно было поститься, однако она не собиралась этого делать – умершим все равно, сыта она или голодна, как, впрочем, и живым.

– Чиновники уже у городских стен, – сказал евнух, забирая пустую миску.

– Хорошо, – кивнула императрица. – Министр Цао?

– С самого раннего утра в усыпальнице, – отрапортовал Чжоу Су.

– Отлично, – снова кивнула Мин Сянь. – Выдвигаемся. – Она взмахнула рукавами, ощущая себя разодетой куклой.

– Императрица отправляется! – громогласно провозгласил евнух, когда они покинули личные покои.

Мин Сянь уселась в повозку, думая о том, что еще даже не рассвело – на улице царила весенняя утренняя прохлада, заставившая ее поежиться, а сумрачный туман стелился по земле. Они выезжали из дворца затемно, чтобы успеть к утренней молитве в буддийском храме. Императрица откинулась на подушки и закрыла глаза, решив, что чиновники обойдутся без ее светлого лика с утра пораньше. Сон быстро сморил ее, и она даже не заметила, как они добрались до императорской усыпальницы.

Только когда лошади встали и повозка дернулась, Чжоу Су отодвинул занавеску и тихо позвал ее:

– Ваше Величество.