Золотая клетка

Между тем Мин Сянь продолжала продвигать свой проект строительства канала. Теперь, когда большая часть двора была увлечена расследованием, тех недовольных, что возмущались дороговизной и бесполезностью канала, стало меньше, и на ее столе уже не громоздилась стопка докладов на эту тему.

Вэй Шаопу, заполучив в руки власть в расследовании, действовал жестко и безжалостно – он допросил всех слуг поместья Лю, особенно тех, кто служил еще двенадцать лет назад, но ничего не выяснил. Ян Лэй вступил с ним в ожесточенное противостояние по поводу того, как следует вести дело. Шан Юй, насколько знала императрица, вообще не появлялся в Цензорате, отступив в сторону. Без него министр Вэй, и без того имевший множество своих людей в Цензорате, быстро подавил Ян Лэя.

Спустя неделю расследование было завершено: Лю Цзиньцин признался, что действовал по указке Мин Сюаня и связался с Южной Сунь, а кроме того, именно он организовал убийство циньвана Цзе. С этими доказательствами министр Вэй триумфально явился на утреннее собрание, предоставив императрице показания, подписанные теперь уже бывшим министром Лю.

– Замечательно, – равнодушно похвалила его Мин Сянь, глядя на кривые иероглифы на бумаге. Весь двор смотрел на нее, и она отложила показания. – Министру Вэю в короткие сроки удалось раскрыть такое давнее дело, это заслуживает особой награды. Кроме того, он изобличил предателя при дворе. Мы награждаем министра Вэя титулом гуна Гунпин[74] и тысячей ли плодородных земель в Сичэне.

– Рад служить императрице! – министр Вэй опустился на колени, весь надувшийся от гордости и высокомерия.

– Поднимитесь, дядюшка. Вы славно потрудились. Мы позволяем вам отдохнуть три дня, проведите это время с семьей. Вы заслужили это, – с благосклонной улыбкой произнесла Мин Сянь, хотя тон ее голоса был холодным.

– Благодарю, Ваше Величество, – отозвался министр. – Что касается Лю Цзиньцина…

– Лю Цзиньцин будет лишен всех титулов и останется в тюрьме до приведения приговора в силу. Его наказание – смертная казнь.

Двор ахнул. Конечно, вина бывшего министра Лю была доказана самим правым министром, но никто не ожидал, что императрица окажется столь скора на расправу.

– Ваше Величество, министр Лю… – начал было говорить министр Вэй, но запнулся.

– Да, дядюшка? – голос Мин Сянь был холоден и пронзителен. Министр Вэй впервые ощутил, как та похожа на свою матушку – те же ноты в голосе, та же безжалостность. – Лю Цзиньцин совершил преступление против императорской семьи, он поспособствовал убийству Нашего старшего брата, Мы не простим подобного. Приговор Лю Цзиньцина будет приведен в исполнение через три дня.

– Императрица мудра! – чиновники опустились на колени, и даже министр Вэй не мог возражать против таких аргументов.

– Старший цензор Ян, – позвала Мин Сянь.

– Здесь, Ваше Величество. – Ян Лэй вышел из ряда чиновников, опускаясь на колени. Он был бледен и, казалось, не спал уже целую вечность. Под глазами залегли круги.

– Мы…

– Ваше Величество, старший цензор Ян прекрасно поработал, – снова открыл рот Вэй Шаопу, с надменной улыбкой глядя на цензора. – Думаю, его тоже стоит наградить. Он молод, но ум его остер.

– Мы как раз этим и собирались заняться, – с холодной усмешкой заметила императрица, открыто выражая недовольство тем, что ее перебили.

По залу пробежал шепоток. Положение министра Вэя за этот год выросло до невероятных высот – он больше не был правой рукой императрицы, он скорее походил на того, кто реально управлял страной. Если раньше министр Вэй хотя бы не перечил и не перебивал Ее Величество на собраниях, позволяя сохранить лицо, то теперь он постоянно вмешивался и открыто направлял императрицу, становясь все высокомернее и заносчивее. Те немногие, что были против Вэй Шаопу, замолкли, опасаясь расправы. В то же время Шан Цзянь, который часто противостоял правому министру, начал сдавать здоровьем и все реже появлялся на утренних собраниях, а его сын – Шан Юй – вообще постоянно изображал каменную статую. Порой он не произносил ни слова при дворе, высказываясь лишь тогда, когда был сильно не согласен с министром Вэем. Из всего этого можно было сделать вывод, что баланс сил сильно перекосился в одну сторону.

– Верховный цензор все еще поправляет здоровье дома, – сказала императрица, оглядывая зал. Те немногие цензоры, что присутствовали тут, переглянулись. Они были людьми неглупыми, и все знали, что столь откровенная попытка обмануть Ее Величество чревата последствиями. В каких бы хороших отношениях министр Вэй ни был с Чжао Таем, он не мог пойти против закона столь откровенно. Обман императрицы – это тяжелейшее преступление. – Из уважения к долгим годам службы Чжао Тая Мы не будем его наказывать за ошибку.

– Уверяю вас, что верховный цензор не хотел вас обманывать. – Ян Лэй тут же опустился в глубоком поклоне, выступая в защиту своего покровителя и учителя. Мин Сянь понимающе посмотрела на него. – Прошу пощадить верховного цензора!

– Именно поэтому Мы не будем наказывать его в соответствии с законами империи, – сказала императрица.