Золотая клетка для светского льва

    Поцеловав Евдокии Дмитриевне руку, Тихон заторопился на первый этаж к Леночке. Оторвав ее от приготовления ужина, наполнив голос строгими нотками, он задал напрашивающийся вопрос:

    – Почему вы меня обманули?

    – Когда? – Леночка вытерла руки клетчатым полотенцем и, взяв со стола яблоко, принялась его чистить.

    – Сегодня. Я вас спрашивал: не выходили ли вы из дома на протяжении того времени, пока Евдокия Дмитриевна ездила к портнихе? И вы мне ответили «нет».

    Леночка промолчала, и Тихон, не вдаваясь в подробности, каким образом он наткнулся на правду, сказал:

    – Вас видели выходящей из дома. Где вы были и что делали?

    – Понимаете… ну, я же не каждый день… ну, вы понимаете… после того, что у меня случилось с Максимом Леонидовичем, я очень разволновалась и захотела покурить… я вообще-то не курю, но держу пачку так, на всякий случай, – затараторила Леночка. – Я никуда и не ходила, просто зашла за дом и выкурила всего одну сигарету.

    Тихон решил быть суровым до конца:

    – Значит, у вас есть пачка на случай стресса или плохого настроения… хорошо, покажите мне ее.

    – Но… это была последняя сигарета, а пустую пачку я выбросила.

    Вся эта натянутость Тихону не понравилась, но он решил сделать вид, будто объяснения его устраивают.

    – Ладно, – махнул он рукой, – вы меня убедили, но, надеюсь, в следующий раз на мои вопросы вы будете отвечать честно.

    – Извините, – виновато улыбнулась Леночка. – Я просто очень боюсь, что до мужа дойдут какие-нибудь слухи… С Максимом Леонидовичем как-то случайно так получилось.

    – Понимаю, – тоже улыбнулся в ответ Тихон. – А курить бросайте – вредно. Минздрав, сами знаете, предупреждает об этом очень настойчиво.

* * *

    Окончательно успокоиться Акулина Альфредовна так и не смогла. Выпив рюмку травяной настойки на спирту, она всплакнула, витиевато высказалась в сторону неведомого ей Курносова и устроила в комнате Виолетты обыск. Что уж она там собиралась найти, пожалуй, она и сама не знала, но, переворошив кровать и шкафы, она почувствовала невыносимую усталость и, прихватив Ирму, отправилась на прогулку.

    Прохаживаясь вдоль домов, она корила Виолетту и предрекала ей сладкую жизнь с голой задницей. Идейная подруга внимательно слушала, со всем соглашалась и часто кивала в ответ. Ирма, правда, никогда не понимала, почему Акулина Альфредовна настаивает на таком женихе, как Феликс (за душой у него практически ничего не было), но все же не возражала, полагая, что на это есть какие-то свои особые причины.

    Нагулявшись вдоволь, частично выплеснув свое негодование наружу, Акулина Альфредовна вернулась в дом и, посадив Феликса за составление гороскопа на целый год вперед, направилась в свою комнату. Надев домашние брюки, она сунула руку в карман и, нащупав шуршащую бумажку, вынула ее на свет. Раздраженно разворачивая лист, она не слишком-то задумывалась, что перед ней, но, когда картинка предстала в полном великолепии, Акулина Альфредовна закрыла рот рукой и издала странный звук: «Й-й-и-й».

    На нее дерзко смотрела обнаженная Китти-наездница: точеная девушка с явно тянувшей ее к земле грудью сверкала белозубой улыбкой, сжимая в одной руке хлыст, а в другой – потертое седло.

    – Й-й-и-й, – повторила Акулина Альфредовна, отшвыривая от себя листок.

    Китти упала на пол, но сверкать зубами не перестала.

    Почечуева наклонилась, подхватила запечатленную на глянце «падшую женщину», гневно порвала бумагу, смяла кусочки и, спустившись в кухню, выбросила в мусорное ведро. Подозревать в подобной выходке она могла только одного человека – Вадима, поэтому решила сначала успокоиться, а уж потом разобраться с ним в полной мере.

    Подойдя к кровати, она легла поверх пледа и уже собралась представить себе, как Виолетта вернется обратно и, рыдая, станет молить о прощении, проклиная Курносова, как вдруг что-то хрустнуло… Вскочив, Акулина Альфредовна откинула плед – на простыне лежал листок: пышнотелая блондинка, утопая в стоге сена, отчаянно протыкала небо грудью.

    – Нет… – выдохнула Акулина Альфредовна. Она и в страшном сне не могла представить, что однажды ей придется разделить собственную постель с одной из падших женщин. – Убирайся отсюда! – взвизгнула она, сминая листок и швыряя его под журнальный столик.

    Интуиция холодком пробежала по спине, и Акулина Альфредовна медленно подняла подушку. Зеленоглазая рыжеволосая Алекс, демонстрируя единственный атрибут одежды – красный шарфик, застыла в такой акробатической позе, что, глядя на нее, наверняка у каждого второго мужика начинала кружиться голова. «Таких берут в космонавты!» – было написано яркими оранжевыми буквами у ее ног.

    Акулина Альфредовна бросилась к шкафу. Под каждой кофточкой, футболкой, чулками лежали они – роскошные и почти всегда голые: Марианны, Жужи, Донны и прочие сирены. На этот раз звук, который она издала, был такой частоты, что человеческое ухо его уловить и распознать не могло. Подскочив на месте, тряся в воздухе кулачками, она выпалила то, во что сейчас глубоко верила:

    – Я убью тебя! Я убью тебя, грязный растлитель порядочных женщин!