Золотая книга. Пурана № 19

– Так она врёт. Привезите сюда тело и сравните с фотографией.

– Никаких фотографий Шиваджи Нанда у нас нет. Сомневаюсь, что он даже знал, что это такое. У него всех документов-то было – удостоверение личности, обычный листок бумаги, всё.

– Как же, а паспорт?

Оба полицейских вздохнули.

– У нас в стране миллионы людей живут безо всякого паспорта, – произнёс майор.

Обстоятельства моего преступления отягчались на глазах. Но у меня ещё оставалась слабая надежда на то, что этот абсурд можно прекратить.

– Но ведь его могли бы опознать знакомые? – спросил я.

– Все его знакомые – это те самые жители деревни, которые приходили сюда всей толпой требовать компенсации. – Майор совершенно сник, как будто это его, а не меня, ждал суровый приговор за убийство человека без паспорта. – Вы поймите: местные жители едва сводят концы с концами. Эту женщину больше никто и никогда не сможет содержать, её не возьмут в жёны, и она будет жить на правительственную пенсию и штраф, который удастся получить с убийц. И это только в том случае, если смерть её мужа будет доказана, а труп найден. Иначе же Шиваджи запишут в пропавшие без вести, и его вдова не получит никакой компенсации. Поэтому и она, и её односельчане сделают всё, чтобы доказать принадлежность одного из трупов именно ему, и если у вашего несчастного лодочника даже и был не только паспорт, но и семейный фотоальбом, мы их не сможем найти никогда. Но закон будет на её стороне. Вот такие дела…

Я замолчал. Вся прелесть моего положения представилась мне теперь совершенно ясно. Никакие показания Гедвиласа, никакие ссылки на реально произошедшие события теперь не играли никакой роли.

– Вы хотите связаться с российским посольством? – задал мне последний вопрос майор Сингх, и у меня защемило сердце при воспоминании о моём друге.

– Нет.

Я вообще не стал задавать майору никаких вопросов. Всё и так было вполне понятно. Никому звонить мне тоже не хотелось, к тому же спутниковый телефон, хотя и бережно сохранённый мною после всего произошедшего, окончательно сел и признаков жизни не подавал.

Мне нужно было обдумать наше незавидное положение, поэтому я попросился обратно в комнату, где мне удалось бы разработать стратегию дальнейшего поведения.

Самым логичным, пожалуй, было бы вылезти из окна полицейского управления, отсидеться где-нибудь до темноты, после чего в гавани Порт-Блэра забраться на любое отходящее судно и достичь континента, где первым делом явиться в консульство России и молить там о депортации на родину. Паспорт у меня, конечно, отобрали, но путешествуют же люди как-то и без паспорта. Они без паспорта живут и умирают, судя по биографии товарища Шиваджи Нанда.

Я даже, пожалуй, мог бы дать себе страшную клятву не выезжать из родной страны целый год и не искать никаких новых приключений. Ведь жил же я каким-то образом раньше? Безо всяких странствий по неизведанным уголкам земного шара, без ежедневного риска жизнью, свободой и здоровьем, без тропических заболеваний, каждое из которых удивительнее предыдущего. Когда-то я проводил ведь в Москве год за годом без всякого искушения проникнуть на территорию самопровозглашенного исламского эмирата в Сомали, занятых сепаратистами областей Северной Бирмы или «ничейной земли» бедуинов между Иорданией и Саудовской Аравией. И ничего, как-то выживал я без всех этих треволнений. Может быть, стоит вновь обзавестись женой, нарожать детей и впредь ездить в отпуск только по проторенным трассам чартерных рейсов на курорты-миллионники? Это, во всяком случае, уж точно будет поспокойнее, чем находиться в камере предварительного заключения в столице Андаманских островов по обвинению в убийстве местного жителя…

Все эти мысли пронеслись в моей опустошённой голове, прежде чем меня снова заперли в моей импровизированной камере. Я подошёл к окну, чтобы проверить на деле возможность хитроумного побега, и сразу же увидел Савитри Пали. В коричневых мужских брюках со множеством карманов и цветастой футболке не по размеру, она сидела на корточках под моим окном, прямо на траве, прислонившись к стене дома, и – это меня позабавило больше всего – читала свой русский разговорник, чудом выживший в ходе всех наших приключений.

– Посмешишь – людей поспешишь, – тщательно выговорила она, глядя на меня снизу вверх со своей игривой улыбкой. – Вы тоже задумались о побеге, Алексей?

Я кивнул, и мы вместе уселись на подоконник, свесив ноги наружу, в сад. Будь что будет, но мне было очень приятно снова увидеть её и побыть с ней вместе.

– Летас туда же, – сказала Савитри. – Пытался бежать. Но этот сад расположен во внутреннем дворе полицейского особняка, выхода отсюда на улицу нет, так что не стоит торопиться на волю.

– А… – лениво отозвался я. – Вы были на допросе?

– Была.

– Значит, вам тоже рассказали трогательную историю последних минут жизни Шиваджи Нанда?

– Да.

– Они вам чем-нибудь угрожали?