Золотая кровь

Гале она подробно описала эту странную историю и предложила ей сделать анализ крови детей в паре клиник. Иногда Оля перезванивалась с утятинскими родственниками. О Гале и её дочери она им никогда не говорила, но как-то брат Валера сам завёл разговор о Быкадинове, упомянув о том, что сотрудники финансируемого им института по-прежнему наезжают в город. И Оля вдруг решилась рассказать ему эту историю. Брат недоверчиво хмыкнул, а вот его жена, до этого не принимавшая участия в разговоре и просто сновавшая за его спиной с обычными домашними хлопотами, присела перед экраном и явно прониклась этой историей: «Я с Надей поговорю, с целительницей». «Ты веришь во всех этих утятинских колдунов?» — спросила она вполголоса, когда его жена вышла из комнаты. Брат подумал и ответил: «Не все, но чудеса случаются, чему я даже свидетелем был. В нашем городе колдовство — вещь обыкновенная».

И тут звонок от Гали! Как Оля обрадовалась! И Галя шмыгала носом. Она подтвердила, что у Кати и Саши вторая группа. А ещё объявила, что они летом собираются вернуться на родину. И дело тут не в анализах, а в том, что аудит показал, что остатки финансовой империи Быкадинова растворились под умелым руководством его родственника, и теперь наследники никому кроме их матери не интересны.

Ещё через неделю поступил звонок с неизвестного номера. Обычно Оля их игнорировала, а тут вздумала почему-то ответить. «Это Николай, водитель со скорой из Утятина. Я тут в гостях у друга… ну, в Петербурге. Можно к вам зайти с разговором?» Она даже обрадовалась: надо же, три года назад один раз пообщались, а помнит! Назвала адрес.

Коля пришёл не один, а с другом. Оля даже заволновалась: оба были изрядно выпившие, и похоже, что встречу они праздновали уже не первый день. Но отступать некуда, пригласила их на кухню, оговорившись, что в доме спит маленький ребёнок, налила чаю, выставила пироги.

«Мне Кожевниковы рассказали о семье этого банкира, — внезапно с его лица исчезла пьяная ухмылка, и взгляд стал пронзительным, даже страшным. — Живы, значит, его отродья?» «Что вы городите, — дрожащим голосом сказала она. — Он был плохой человек, но дети-то в чём виноваты?» «Яблоко от яблони, знаете ли. На них семейное заклятие наложено. Никто не должен из этой семейки выжить, гнилое дерево надо под корень рубить!» «Ну, а ко мне это тоже относится? Я ведь, между прочим, тётка ему родная». «Семья — это родители и дети. Это не только общая кровь, но и общая мораль». «Неправда! Родители не словами воспитывают, а поступками. Примерами негативными и позитивными. И как эти поступки дети оценят — это ещё бабушка надвое сказала. Вот в двух семьях отцы жестоко карают детей за проступки, а дети, вырастая, строят семьи по-разному: один с ремнём не расстаётся, а другой никогда не позволит себе на дитя руку поднять». «Ну, до сих пор семейные заклятия осечек не давали. Объяснишь им, что у них на всех одна болезнь — и начинают они друг друга пожирать». «Как одна на всех?» «А что, вам не объяснили? Стоит одному заболеть, как у других самочувствие улучшается. В результате они начинают мучить друг друга». «Насколько я знаю, Быкадинов всё делал для того, чтобы вылечить дочь». «А насколько вы это знаете?»

Намекает, что это отец придумал, что у Кати золотая кровь, чтобы не лечить её? Оля поняла, что это ужасно, но правдоподобно. То есть не легенда о семейном заклятии правдоподобна, но поведение племянника в том случае, если он верит в это заклятие. «А как ведёт себя болезнь в случае смерти одного из членов семьи?» «Ну вот, вы мыслите в правильном направлении. Если членов семьи становится меньше, соответственно, меньше возможностей для передыха у оставшихся. Понимаете, да? Когда в семье четыре человека, грубо говоря, болеете вы через три раза, остаётся трое — передыхаете через двоих. Я, конечно, утрирую, кто-то может болеть чаще других, а может вообще из болезни в болезнь переходить. Но если остался один — из болезней уже не выберешься».