Золотая кровь

Катя яростно возражала, не желая признавать родного отца настолько бездушным, хотя образ его не идеализировала. Ей приятнее было считать, что заклятье делало анализы читаемыми не так. «Ой, да думай ты как тебе удобно! В одном ведьмак прав: господь не продаёт индульгенции, а дьявол — лицензии на отстрел. А этот идиот вдруг принялся разводиться и жениться. Меня он доставал всячески, но я, во-первых, за пятнадцать лет супружества чёртовой кожей обросла, а во-вторых, настолько была в отчаяние от Катиной болезни погружена, что все его нападки мне как слону дробина. Деньги перестал давать? А мне они теперь зачем? Проституток своих в семейный дом стал водить? Да мне плевать! Выставил меня как-то на мороз в пеньюаре и шлёпанцах и не велел впускать в дом. Сорок минут я вокруг дома ходила. Потом открыл двери. А я на следующий день даже не чихнула, потому что на фронте не простужаются! Один раз он меня с лестницы сбросил. Были сильные ушибы и вывих кисти. Перелома, к счастью, не случилось. Наверное, ждал большого облегчения, а у него к вечеру температура поднялась! И он от меня отстал. Зато стал одновременно несколько подстилок при себе держать. Со всеми вёл себя по-садистски. Но расплачивался, наверное, щедро, потому что никто не уходил. Эта, которую Катя Номер четыре звала, инстинктивно почувствовала, что ему надо, и подстроилась, изображая страдания. Он повёлся и женился. А она от счастья прикидываться перестала. И он развёлся. Номер пять, скорее всего, Писарев сориентировал на поведение жертвы, только Эдичка от излишеств милостью божией помре и окольцевать её не успел».

«Да, с семейным заклятьем Коля просчитался», — согласилась Оля. А Катя вдруг с горечью сказала: «Так не было никакой семьи. Мам, ты уж прости, но пока я не заболела, тебе дела до меня не было. Как и отцу». Галя всхлипнула. Оля, сидящая на диване между ними, прижала к себе с силой их обеих и сказала: «Семья на любви строится. Любовь проявляется в горе, а не в радости. Мать твоя в своей материнской любви выложилась полностью. А семья — вот она, разве нет? Мама, братик, сестрички». «И ещё Андрей, — кивнула Катя. — Это мама просто понтуется, что она за него замуж не хочет. А так-то он надёжный. И любит её».

«Будем считать, что не было никакой золотой крови, а была только бесчеловечная афера», — сказала Оля, прощаясь. «Как же, бабушка, а пятно это у ребёнка, оно ведь исчезло» — возразила Катя, не желавшая расстаться с верой в чудеса. «Мой брат, тот, что в Утятине живёт, сказал, что чудеса иногда всё-таки случаются, чему он свидетелем был. Колдовство у них дело обыкновенное. Со мной тоже чудо произошло, когда мои друзья в нужный момент оказались в больнице и поделились со мной кровью». «Это не чудо, это дружба». «Катенька, они не знали, что это для меня. И ты не права, дружба — это чудо».

Галя сказала, что Андрей покупает большой дом в Стрельне, и они хотят, чтобы тётя Оля переехала к ним: «Не думайте, что я вас в няньки зову, няни у нас и так будут. Я хочу, чтобы у моих детей бабушка была, а у бабушки собственный угол». «Нет, Галя. Я с радостью буду к вам приезжать, и вы, надеюсь, меня навещать будете, мы ведь не чужие. И с детьми всегда помогу. Но Таниных девочек не брошу, я им нужна».

Усадив Олю на такси, Галя вернулась в номер и сказала дочери: «Я тебе рассказывала, как её друзья мою беременность перед твоим отцом прикрывали? Тогда один старичок сказал, что только у хороших людей бывают хорошие друзья. Знаешь, они все в профессии не состоялись, капиталов не нажили, почти никто супружеского счастья не обрёл. Только дружбу сохранили, ею сильны. Ты скажешь, что тебя родной брат, его родная кровь спасла? А благодаря кому этот брат на свет появился? Только благодаря ей и её друзьям. А у меня ведь тоже были друзья в детстве и юности. Только я, дура, все связи прервала. Не из-за гордости, а из-за робости. Боялась, что завидовать будут, Эдькины высокопоставленные друзья осудят, он осмеёт. Вот залезу на самый верх, а уж там у меня друзья будут о-го-го какие! А ни фига там дружбы нет, и меня там нет. Надо будет мне возобновить старые знакомства. Может быть, кто-то из них помнит меня и простит? Может, кому-то помощь требуется?»