Золотая Ладья

— Так вот в чем дело! Сейчас я понимаю и твою корысть. При князе-язычнике тебе своего нового сана не видать… Что ж, проповедник, я подумаю о твоих словах!

— Долго думать не в наших интересах. Сейчас, когда князь Званимир отрядил дружину ловить твоих варягов, а сам с немногими людьми укрылся в тайном святилище, есть надежда захватить и его, и его дочь, и даже самую лелеемую тобой добычу — Золотую Ладью.

— Золотую Ладью? — удивился Сбыслав. — Я даже ничего не знаю о ней, как я могу о ней мечтать?

— Однако тебе известно о добыче, которую князь радимичей взял в последнем походе. Это добыча и есть Золотая Ладья. Золота в ней столько, что хватит на покупку всех ваших земель.

— Если кто-то согласится их продать, — буркнул Сбыслав, внезапно осознав, от чего именно его подбивают отказаться. — Как я понимаю, ты много дал бы за то, чтобы эта ладья исчезла на веки?

— Я не люблю идолов и тех, кто им поклоняется, — жестко сказал Августин. — Если ты согласишься отречься от своих заблуждений, я незамедлительно отправлюсь к твоим варягам и укажу им место, где хранится ладья и скрывается князь Званимир.

— Ты знаешь, где их найти?

— Догадываюсь, — отозвался монах. — Однако туда я пойду один.

— Добро, — промолвил Сбыслав. — Утром ты узнаешь мое решение. А пока — ты можешь остаться в моем лагере. Хорол позаботиться, чтобы у тебя ни в чем не было недостатка. И еще, проповедник, прими мой совет. Когда отыщешь северных кметов — не называй их варягами. Они этого не любят.

— Кто же они? — с пренебрежительной усмешкой осведомился монах.

— Урмане, доблестные вои, похваляющиеся тем, что бьют варягов в их собственном Варяжском Море.

— По мне все язычники одинаковы, — отмахнулся Августин. — Но как тебе будет угодно. Итак, подумай до завтра. У нас есть лишь несколько дней, чтобы все решить, ибо мой повелитель выступит в поход этой осенью. Все должно быть свершено до его начала, иначе тебе достанутся лишь обглоданные кости и пылающие головешки!

После долгой ночи раздумий князь кривичей призвал к себе проповедника и сообщил ему, что примет крещение из его рук, как только станет хозяином Золотой Ладьи. Удовлетворенный его ответом Августин отправился на поиски стоянки урман.

Олав Медвежья Лапа восседал на высоком резном стуле, закутавшись в ворох лисьих шуб, и царапал землю перед собой острием меча. Ярл был мрачен, как туча. Вокруг, на щитах, пнях и корягах разместились его боевые товарищи, напоминающие сейчас нахохлившихся сычей. Все они хмурили брови, укрывая плечи плащами или шкурами. Костров не разводили, чтобы не привлекать внимания вражеских доглядчиков.

Пристанищем Братьев послужил большой лесистый остров, расположенный чуть ниже по течению реки. Густой ольховник, смешанный с широкими ясенями, покрывал пространство этого естественного природного укрытия, куда хирдманны перетащили свои драконы, чтобы перевести дух и залатать полученные раны. Судами, с которых сняли мачты, огородили становище с трех сторон, четвертую укрепив лодками и сундуками из трюмов. От любопытных взглядов с других берегов реки стан охраняли высокие сосны и густой кустарник.

Волки Одина оказались в непростом положении, и Медвежья Лапа размышлял, как поступить дальше. Званимир выскользнул из рук, след золота так и не был найден. Хумли Скала, Торольв Огненный Бык, Агнар Земляная Борода и другие Братья не скрывали своей досады. Поход в землю радимичей совсем не оправдал их ожиданий. Не было ни настоящих схваток, о которых потом можно было рассказывать за пиршественным столом, ни достойной добычи. Зато осталась неприятная память о каленых гардских стрелах, после которых хирдманны чувствовали себя так, будто растревожили большой осиный рой.

Железо фигурных срезней оказалось коварным — глубоко застревало в теле, рвало мясо, не желая выходить. Приходилось делать глубокие надрезы, после которых щиколотки и бедра сильно распухали. Также тяжело было унять вызванное этими стрелами кровотечение. Пока Даг Угрюмый врачевал пострадавших, делая присыпки размельченым тысячелистником и перевязки, Бови Скальд помогал ему, напевая высоким голосом гальдры[121] о пролитой крови — Ручье Волков, что напоила землю, и воронах — Конях Ведьм, которые наконец насытились. Пение гальдров издревле считалось важным заживляющим средством среди людей фьордов. Выводя свои рулады, Бови отбивал такт рукоятью меча по щиту.

Олав Медвежья Лапа уже оценил преимущество коварного и вездесущего оружия противника. Перелет стрелы радимичей превосходил финскую в полтора раза. На развалинах Пустоши ярл собственными глазами видел луки убитых воинов Званимира и удивился сложности их устройства: помимо нескольких березовых и можжевеловых планок, склееных между собой, они имели подзоры — роговые полосы, костяные накладки и жильную или сыромятную тетиву. А длинные стрелы в палец толщиной отличались большой прочностью — стержень наконечников глубоко вставлялся в их торец.