Золотая ладья нибелунгов

Опасаясь, что отдых и в самом деле может оказаться кратким, Садко тотчас отправил троих дружинников нарубить дров, чтобы сразу разжечь костры, а остальным велел осмотреть всю видимую часть ладьи, не повреждены ли где борта, да понырять и обследовать днище. Вода Нево-озера и летом холодна до дрожи, тем более после шторма, но тут уж ничего не поделаешь — не дай Бог, шторм нанёс судну урон... Другое дело, если нет течи, то, уж точно, нет пробоин внизу, а дощатую насадку видно снизу доверху — цела, кажется, выдержала.

Спустя некоторое время, уже рассевшись на камнях возле быстро разгоревшегося огня и с наслаждением вдыхая запах забурлившей в двух чанах наваристой ухи, путники принялись обсуждать своё приключение, вроде бы завершившееся благополучно. И в самом деле, ладья цела, сами они тоже все здесь — никого не смыло за борт бешеной волной, шторм вот-вот совсем утихнет. Да и берег, похоже, безопасен — ни на стук топоров, ни на людские голоса никто не отозвался, никто не явился спросить у незваных гостей, откуда и зачем они сюда явились.

— Либо не живёт тут никто, либо если есть какие людишки, то сами нас боятся, вот к нам и не идут! — заключил Лука, деловито помешивая в чане похлёбку. — Ай, вкусна, надо думать, тутошняя рыбка! И выкинуло её на берег немало — даром, что в заводи.

— Да ведь бушевало-то так, что, надо думать, в разгар шторма и здесь волны бесновались, — заметил в ответ Садко. — Это сейчас попритихло. Ну вот нам рыбки и перепало. Поблагодарить бы за то Царя морского, да мы ж не на море. И есть ли такой царь, кто его ведает?

— Если русалки есть, то как не быть и Морскому царю? — опасливо перекрестился могучий дружинник. — Много вкруг людей бесовщины вертится, не во всякое время сообразишь, от какой нечисти какую молитву сотворить.

Садко усмехнулся. Многие в его дружине были новокрещёные, не выросшие, как он сам или кормчий Лука, в христианской общине, и обряды новой веры для этих людей открывались, словно незнакомая грамота. Многие, исправно бывая в церквах, причащаясь и совершая молитвенное правило, кое в чём сохраняли в душе старинные суеверия и готовы были при случае защищаться от нечистой силы старыми, языческими способами, вроде плевков через левое плечо или бабкиных заговоров.

— Как же ты, Никодим, не знаешь, какие молитвы от бесов читаются? — проговорил с укоризной купец. — Немало таких, а коли не сразу вспомнятся, так читай «Да воскреснет Бог»[36] — точно, не ошибёшься. Ну что, братья, помолимся, пожалуй, да и поедим, что Бог послал.

— А потом что? — спросил Лука Тимофеевич, аккуратно разливая уху в подставленные со всех сторон деревянные миски. — Сняться отсюда рискнём да дальше плыть али тут заночуем? Вроде мирно всё.

— А раз мирно, то лучше будет отдохнуть, выждать, пока буря вовсе утихнет да тучи рассеются, — принял решение Садко. — Не то как определим, куда плыть? Не знаю, как вы, други, а я от задуманного не откажусь. Раз ищем мы клад нибелунгов, то искать и будем. Заночуем на этом берегу, чтоб утром с новыми силами плыть далее.

Никто из дружинников не возразил купцу. Возможно, им уже далеко не так и хотелось продолжать поиски неведомых и, судя по описанию разбойника Бермяты, очень опасных сокровищ. Но спорить с Садко никто не решился, тем более, все знали: если он что-то решил, то поступит всё равно по-своему. А главное, все слишком устали и вымотались, сражаясь с недавним штормом, и кидаться сразу после этого в новое плавание, да ещё не зная пути, никому не хотелось.

Сытно позавтракав и пообсохнув возле огня, дружинники занялись каждый своим делом. Несколько человек отправились заготовить ещё дров, чтоб можно было жечь костры всю предстоящую ночь. Другие, притащив с ладьи бочонок смолы и разогрев её в специальном чугунном горшке, разулись, закатали штаны выше колен и, войдя в воду, принялись промазывать швы меж насадочными досками. Ещё двое распустили парус и потуже притянули его нижние углы к бортам — пускай сушится. Слава Богу, ветер его не порвал. Бывало в их плаваниях и такое, но у предусмотрительного Садко всегда имелось в запасе два запасных паруса. Над высокими скалистыми уступами кружились чайки, кайры и глупыши. Их пронзительные крики с самого начала внушили путешественниками успокаивающую мысль о том, что этот берег, кажется, не обитаем — если б здесь были местные жители, то, надо думать, они охотились бы на птиц и приучили их бояться людей. Но нет, появление незваных гостей не всполошило даже суматошных чаек — они не раз садились на прибрежную косу, преспокойно разгуливая вблизи дружинников и подбирая выброшенную штормом мелкую рыбёшку. То, что покрупнее, собрали люди.

— Надо б и на птиц поохотиться, а, Садко Елизарович, — предложил всё тот же Никодим. — Если они нас не опасаются, то можно их немало настрелять. И на вечер, и на утро дичью б запаслись.

В ответ Садко пожал плечами.