Золотая лодка

– Если соблаговолит великодушный хан, то я смогу излечить его дочь, но… – стараясь говорить спокойным голосом, начал Абу Али, при этом его глазки продолжали бегать по лицу визиря, пытаясь высмотреть любой знак согласия, – но у меня есть одно желание.

– Я слушаю вас внимательно, – проговорил визирь, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Если соблаговолит великодушный хан, – продолжил Абу Али, заметно нервничая, – если соблаговолит достопочтимый и великодушный хан, то мне, взамен того, что я исцелю его дочь, хотелось бы получить возможность доступа в книгохранилище города Сарайджук, где, по некоторым слухам, могут храниться несколько античных книг и рукописей из Александрии.

И в тот момент, когда Абу Али произнес эту фразу, он зачем-то взглянул на свое запястье с наружной стороны, а затем, словно вспомнив о чём-то, быстро принялся тереть это место рукой, будто у него заболело запястье. Такое резкое движение Абу Али показалось визирю весьма странным. Он засомневался: откровенен ли маг, тот ли, за кого себя выдает.

– А для чего они вам понадобились? – тем же спокойным голосом переспросил визирь.

– Они нужны мне для моих трудов, – Абу Али очень старался быть убедительным.

Глазки мага уже не бегали по лицу визиря, а цепко впились в его глаза, словно он пытался внушить какую-то мысль. И возможно то, что в ответе Абу Али прозвучало слово «труды», оно сделало его ответ уверенным. Маг не стал говорить визирю, что эти книги чудом сохранились во время войны между царицей Пальмиры, Зенобией Септимой, и императором Аврелианом за господство над Египтом. Уцелели они и после эдикта римского императора Диоклетиана, повелевшего собрать все книги, учившие, как делать золото и серебро, и сжечь их. Римский император желал уничтожить все труды алхимии, а вместе с ними источники богатства. Он рассуждал так: если египтяне способны произвести сколько угодно золота и серебра, то они будут способны вооружить огромную армию и победить Римскую империю. Но некоторым книгам и рукописям повезло. Они уцелели и спустя века оказались в Сарайджуке.

Визирь глянул на Абу Али и велел подождать его. Ему необходимо было встретиться с ханом, чтобы обсудить просьбу мага.

Шло время. Абу Али томился в ожидании, сидя на неудобном деревянном стуле во внутреннем дворике у резного фонтанчика, сложенного из плотного ракушечника. Похоже, он понимал, что сейчас важнее думать о том, что он сильно рискует своей жизнью, выходя с подобным предложением к хану. Один похожий случай однажды чуть не стоил ему жизни. Такое никогда не забывается: рабская метка, которую выжгли у него на затылке, иногда сильно ныла и причиняла не только физическую боль, но и боль душевную.

Абу Али сидел и в задумчивости поглаживал свой затылок. Сдвинув белый тюрбан на лоб, он словно пытался растереть вместе с рабской меткой все те неприятные воспоминания, которые нахлынули на него.

Но игра все же стоила свеч. И маг, очевидно, сильно надеялся на эти книги. Напряженное лицо Абу Али постепенно разглаживалось. По всей видимости его начали посещать хорошие мысли. Он постепенно успокаивался, словно потирание рабского клейма на затылке возымело чудотворное действие.

– Хан согласен, – неожиданно раздался голос визиря, заставивший встрепенуться Абу Али. – Хан согласен принять ваши условия и велит вам приступить незамедлительно к лечению его дочери.

И тут Абу Али, встав перед визирем, от облегчения слегка улыбнулся. Улыбка на его лице появилась, скорее, неумышленно, но осторожный визирь обратил внимание на неё, и его подозрение о том, что этот маг замыслил что-то очень серьезное и коварное, утвердилось. Он решил, что об этом он после непременно доложит хану.

В тот день хан Тохтамыш, несмотря на то что опасался всяческих засланных в город вражеских лазутчиков, все же доверился магу Абу Али и, вместе со своим многочисленным войском, отправился на войну с Тимуром. И как только на степном горизонте улеглись последние клубы пыли, Абу Али направился к пруду. Приближенные слуги ханской дочери принесли её к водоему в крытом паланкине, укрепленном на длинных шестах.

Абу Али велел слугам остановиться и ждать. Опустив паланкин у берега, слуги Малики стояли и в недоумении переглядывались. Не зная, что им делать, они посмеивались над чудаковатым магом.

Но вдруг началось такое, что заставило удивиться не только слуг, но и стражников, стоявших в ожидании рядом, и лучников, карауливших на близстоящих башнях. Они все с нескрываемым любопытством наблюдали за магом, как тот, подойдя к краю пруда, вынул из своей кожаной поясной сумки какой-то предмет, похожий на крупную морскую гальку, и что-то проделал с ней. К великому удивлению всех, у берега откуда ни возьмись появляется лодка: её корпус был изготовлен из металла, напоминавшего по своему цвету чистое золото. Вдобавок ко всему, она была исполнена в необычной форме из крупных, прилегавших вплотную, панцирных пластин. Носовую часть золотой лодки украшала объемная пентаграмма темно-красного цвета. Она была впаяна в корпус судна.