Золотая лоция

Сущие крохи этого золота сейчас собирали в Новом грабители. Их князь нетерпеливо прохаживался у омытых кровью идолов Нового, размышляя о том, стоит ли пленять и везти отсюда в Стовград ремесленников, стоит ли пытаться ворваться на торговую сторону через малый Волхов. Был повод и попытаться разрыть курганы русов, пруссов и ятвягов на выжженых лесных поляна вокруг города. Эти древние могильники на Гзени и Кобаве давно будоражили слухами голядь стреблянскую, а через неё и кривичей. Соляная русь, белоснежная, совсем без желтизны, выпариваемая из тамошней подземной воды была такого хорошего качества, что за ней приезжали даже из Скании и из другого заморья. Там несколько семейств сделали это своим торговым делом, получив соответствующие прозвища. Вот только порядка не было в этих делах, ценах и вражде вокруг руси. Золото иногда водились в Русе и словарных посёлках вокруг, но бессмысленные трупоположения, пусть не как чудины и лопь, на восток, пусть хоть на север головой, делали этих, в прошлом славян, глупыми дикарями. Им никак не удавалось понять, что бог не на северной звезде, что держит, по мнению чуди купол неба, и не на востоке, где каждый день рождается Перкунас-громовержец, а на невидимой бесконечной звёздной дымке, куда только огонь мог унести души умерших. Где даже Ярило только гость и сын. Но раскопки курганов означали бы остановку и отмену похода на встречу с Рагдаем на Двине, отказ от похода на запад. Если бы не воля старших дружинников, веривших в призрачные рассказы книжника о золоте империи Сина, поиск сокровищ русов был не плохой затеей. Не послушать своих дружинников князь не мог. Они и делали его князем — распорядителем жизни и смерти подвластных ему людей на захваченных землях и среди других охотников называться князем и главным волхвом. Прославленные, страшные в бою и свирепые в обхождении мирной жизни воины и давали ему власть своими мечами и копьями, своими сыновьями-воинами и воинами младшей дружины. Среди них все были роднёй близкой, дальней или братьями по обряду братания путём смешивания крови. Его приказы имели силу только тогда, когда было кому их исполнить, и любой из них, Семик, Ломонос, Мышец, Тороп, Скавыка и ещё несколько воинов, могли договориться об избрании себе другого князя. Когда отец Стовова, тогда ещё только богатый воин, как многие, и удачливый торговец мехами, решил покинуть Гнездо и отправиться на захват северо-восточных земель, он не захотел уговаривать и ждать решения веча и старейшин о выборе на год военного вождя. Он стал вождём, судьёй и жрецом Ярилы сам, один и навсегда. Тогда для этого пришлось отдать все свои драгоценности именитым воинам племени, отцам и братьям нынешних старших дружинникам, и с их помощью разогнать на Торговой площади вече в Гнезде, убить нескольких недовольных, и выгнать всю безземельную бедноту и рабов в поход на Нерль и Мосу. Когда после ухода воинов Стовова из Гнезда, оставшихся стали одолевать ятвяги и другие литовцы, уже всё племя побежало на северо-восток. Стовов не мог отказаться от похода на запад теперь, когда дружина так этого хотела.

— Князь, это его дружина, а дружина это и есть князь! — сказал недавно полтесский воевода Хетрок, коверкая на восточный лад славянские слова, и был в этом прав.

Размышления Стовова прервали крики стреблян, подошедших к малому Волхову. С другой стороны неширокой реки, из-за вала с редким частоколом, оплетёным ивовыми прутьями, несколько стрелков из лука пускали стрелы в стреблян и поносили их страшными бранными словами. Судя по отдельным этим словам, в стрелках них можно было угадать пруссов или куршей. Стрелы они пускали ловко, и, если бы стребляне не обладали чудесной ловкостью, среди них уже были бы убитые, или, по крайней мере раненые. Очень быстро рядом с лучниками на валу появились вооружённые люди, в основном молодые мужчины, высокие и длиннолицые. В руках у них появились копья, щиты и даже у одного меч. Торговая сторона Нового города решила драться. Видимо количество торгового люда там было достаточным для этого, а гонец, наверное, уже добирался на лодке в места, где Водополк Тёмный воевал с чудью, чтобы срочно вызвать его. Отбивая на лету стрелы, играя и ярясь, стребляне отошли от воды и занялись доступным им сейчас делом грабежа.

— Князь, мы этого вирника Чегоду и огнём жгли, и ногти рвали кузнечными щипцами, а клада княжеского он не выдал, — сказал Семик, заходя за ограду капища.

— Кричал он громко, я слышал, — ответил Стовов, снимая с головы шлем и приглаживая влажные от испарины волосы, — пора уходить, пока не вернулся Водополк, ведь неизвестно, как далеко он отсюда, и когда к нему послали гонца за подмогой, может быть, уже когда мы подходили по реке, то-то Чагода нас так легко пустил в город.

— Да, странное дело.

— Они спокойно могли оборонять город, неужели доверились слову? Кто в наше время слову доверяет?