Золотая лоция

Стребляне подошли уже совсем близко. Видно было, как они нетерпеливо размахивают оружием и скалят зубы. Их лодки начали окружать драккар, замедлили ход, почти остановились. На них поднялся гомон, смех, радостно затрубил рог, засвистели в свистки.

Оттуду донеслись крики:

— Скажите Стовову, что мы нашли их! Это Рагдай и Вишена!

— Не быстро они определились, — раздражённо сказал Вишена и, перегнувшись через борт, закричал, всё ещё держа стрелу в руке, — Эй, Оря! С каких это пор стребляне начали шастать в Янтарное море?

— Да хранит тебя Мать-Рысь, Вишена! — послышалось в ответ, — я узнал тебя!

— Он узнал меня, светлая голова, — проворчал конунг и повернулся к Рагдаю, — только погляди, Стовов привёл с собой по меньшей мере две сотни человек. Мы что, собираемся захватывать Фессалоники или Рим? Клянусь хитростью бога Локи, нам с таким войском не удастся идти тайно. Все будут требовать долю сокровищ.

Когда лодия Стовова Богранородца сблизилась с драккаром, стало видно несколько женских фигур, стоящих около мачты, и, судя по одежде, две из них принадлежали к знати. Там же можно было различить и христианского священника с крестом на груди.

— Не понял, зачем с князем женщины и монах? — растерянно проворчал себе под нос книжник, — ну, ладно, хорошо, что он пришёл без задержки, и что он вообще пришёл…

Большая стреблянская лодка приняла к себе князя Стовов, воевод Мечека, Хитрока и Семика и доставила их к драккару. Князя на палубу подняли с трудом. Он был облачен как на смертельную сечу: кольчуга до колен, поверх неё пластинчатый панцирь, сверху рубаха, набитая войлоком, с разрезами по бокам, цельнометаллические поножи чуть выше колен, на поясе меч, нож, кистень. На голове шлем с полумаской, шея укрыта кольчужной бармицей, кулаки спрятаны в кольчужные варьги. Воинственное облачение завершал красный плащ до пят, стянутый на плече золотой пряжкой в виде медвежьей головы. В руках у него была булава с металличечкими шипами устрашающего размера. Оказавшись среди викингов, он казался воплощением бога-аса, вышедшего на последнюю битву с богами-ванами.

— Ну, вот мы и встретились, други мои! — пророкотал Стовов, отдав палицу Семику и уперев руки в бока, — рад видеть вас в добром здравии и множестве, да хранят вас боги!

— Здравствуй, князь! — ответил Рагдай, прикладывая руку к груди и широко улыбаясь, — я очень боялся, что ты не придёшь на условленное место для участия в нашем походе.

— В моём походе… — поправил его князь, громадный, надменный, обводя всех испытующим угрюмым, подозрительным взглядом, и не совсем дружелюбно добавил, — это я благодарю тебя и Вишену за участие в своём походе!

Настало тяжкое молчание и было слышно только как скрипят канаты, плещет волна и свистит ветер. Эйнар спустился с мачты на палубу, обнял Орю, как своего старого друга, холодно кивнул Семика и полу поклоном приветствовал князя со словами:

— Теперь победа будет с нами!

— Да-да! — поддержали все вокруг это предположение.

— Есть много чего обсудить, — сказал Стовов уже мягче, снимая блистающий шлем с золотой чеканкой, — у войска может быть только один вождь.

— Обсудим это… — нехотя ответил конунг.

— Мы над этим не думали, не были точно уверены, состоится ли поход с твоим участием, — осторожно сказал книжник.

Воевода дружины бурурдеев Мечек поднял руку и приветственно произнёс:

— Бурундеи готовы идти дальше вместе с воинами Вишены и Рагдаем, о них не умолкая поют сказители Тёмной земли!

Мечек был в броне попроще, без поножей и войлочной рубахи, без пурпура и золота на плечах. Вместо кольчуги его до колен закрывала кожаная рубаха, усиленная чешуёй стальных пластин. Эти пластины издавали металлический шелест при каждом движении. На груди лежал серебряный знак князя Резана: трёхглазое солнце с лучами-змеями. Такое же солнце было на шлеме. Из обода шлема по бурундейскому обычаю во все стороны торчали клыки волков и лисиц. Его меч был в ножнах их хазарского сафьяна, а на ногах были красные восточные сапожки.

Оря Стреблянин был в волчьей шкуре. Голова волка с открытой пастью служила ему шапкой. На стреблянском вожде была рубаха из не белёного льна, такие же штаны, перетянутые на голенях ремешками крест накрест. Он же удерживали кожаные ботинки-поржни. Из украшений Оря носил серебряные гривны на шее и оберег из бронзы — небольшая пластина с насечёнными рунами давно вымершего языка. Оря обнял Рагдая и долго не выпускал. Он бормотал что-то про Тёмную Землю, Москву, Медведь-гору Оку, Стоход, про трудную жизнь и беднеющие леса и реки. Так-же долго он тискал в объятиях Вишену и Эйнара, а потом снова Рагдая. Стовов наблюдал за этим проявлением дружбы с нескрываемым раздражением, но вмешиваться не стал, справедливо полагая, что пока его жена Бела с младшей дружиной отроков держит в заложниках все стреблянские деревни от Нерли до Оки, стреблянский вождь здесь всё равно остаётся на крепкой привязи.