Золотая моль

Мальков утвердительно кивнул головой. Вопрос ответа и не требовал.

— Тогда почему Вы с нами, своими товарищами по партии, не здороваетесь? Я вот по утрам уже несколько раз говорю Вам «здравствуйте», а Вы как не слышите — мимо молчком.

Мальков покраснел, встал председательствующий, руками замахал…

— Вопрос не по существу, товарищ Смыслов.

— Почему же, как раз по существу, — заявил Мальков. — Прошу меня извинить, задумался, наверное. Обещаю впредь быть повнимательней.

Володька улыбнулся удовлетворенно и сел.

Ну, думают все, кранты парню. Самое малое — завтра на Чукотку, куда-нибудь на Шмидта, инструктором улетит.

А завтра Смыслов был назначен помощником Малькова. Серым кардиналом. Кто же не знает, что помощник всегда рядом и, как правило, на шефа влияет куда больше завотделами. Их много, а он один.

Володька в одночасье во Владимира Николаевича превратился. Но не зазнался. Может, просто некогда было зазнаваться — весь в работу окунулся. Что-что, а выжимать соки из подчиненных Мальков умел.

Помощником у первого Смыслов проработал пять лет. Пришел другой первый, сменил почти пол-аппарата, а Володька остался.

Изменилось время, и Смыслова переманили в Думу, тоже сначала помощником, но его это не устроило, он выставил свою кандидатуру в депутаты и выиграл. И уже потом, оценив его опыт, память и доскональное знание области, ее людей и проблем, Дума выбрала Смыслова заместителем.

С тех пор сменилось три председателя, а он оставался на прежнем месте, и, казалось, годы ничуть не изменили его. Так же был резок на язык, мог прикинуться наивным, а мог в сложнейшем деле все разложить по полочкам, на атомы, так что и спорить было не о чем.

А вот Бечарников. Ну, это депутат новой волны. Раньше бы его сюда и на пушечный выстрел не подпустили. Когда учился в Хабаровской партшколе, познакомился в ресторане «Амур» с участковым милиционером. Денег и у того и у другого на «нормальную жисть» с ресторанами, девочками и такси ну катастрофически не хватало. И наследства не предвиделось.

— А мозги на что? — спросил у своего приятеля будущий партийный вожак. — Пистолет у тебя есть?

— А как же. Табельное оружие, Макарова.

— Вот давай его и продадим.

— Да ты что… с работы выгонят и в тюрьму посадят.

— Не выгонят…

Пистолет участкового Бечарников толкнул таксисту за круглую сумму. Тогда оружие еще было товаром экзотическим, не то что в нынешние убойные времена.

А вечером к таксисту пришел старший сержант милиции, в форме, понятно, и обрисовал ему перспективы согласно Уголовному Кодексу Российской Федерации. За хранение, за скупку, за пособничество. Перспективы были так плохи, просто ужасающи, что насмерть перепуганный таксист не только табельное оружие вернул, но еще и приличные деньги — почти тонну баксов — «за молчание» участковому отвалил.

Такое динамо они прокрутили несколько раз, и кончилось тем, чем и должно было кончиться: Бечарникову дали пять, а подельнику его семь.

В колонии Бечарников вел себя смирно, срок скостили, потом и судимость сняли, а дальше перестройка, и он в депутаты пробился.

Мозги у Бечарникова все-таки были.

…Медленной переваливающейся походкой прошел Мастодонт. Вообще-то его фамилия была Един, но прозвали так из-за того, что он был самым старым — по стажу — депутатом, Лет десять в областном Совете, целый год в парламенте — пока его не расстреляли. За то, что досконально знал все законы и поправки к ним, комментарии и прецеденты. Мастодонт возглавлял комиссию по законотворчеству, и законы эти комиссия пекла как блины — до сотни в год. Большинство из них умирало, не увидев даже белого света, часть была заведомо недееспособной, а часть входила в явное противоречие с федеральными и исчезала после прокурорского протеста, но сам процесс впечатлял.

И на эту сессию комиссия вынесла два закона: об ограничении торговли семечками на улицах и угрозе китайской экспансии в сфере бизнеса.

Скромно усаживался в уголке любимец магаданских женщин бывший главный гинеколог Евсеев.

— Какой специалист был, — раздумывал временами Сарыч. — Какой черт его понес в политику, в говорильню. Там — живое, благородное дело… Сколько матерей он спас, младенцев. Сколько баб перетрахал… Орден получил, авторитет, почет… а здесь? Говорильня, пресмыкательство, сплетни, интриги.

И эта… Кочетова. Тоже медик, прекрасный окулист. А как в политику окунулась, у нее даже внешность изменилась, манеры: крикливая стала, угловатая, чуть ли не на мужика похожая. Кстати, почти все женщины в политике на мужиков становятся похожи, хоть эта Олбрайт, хоть бывшая первая леди Англии, хоть наши бабы наверху… к чему бы это? Профессия не женская или влияние коллег, большинство-то мужчины. А может, на самом деле у них мужского, этих самых тестеронов, в организме изначально больше, и таким образом — через политику — они реализуют свою истинную суть и сексуальную ориентацию?