Золотая моль

Взорвать ее к чертовой матери! Тогда компании придется платить громадные штрафы, она разорится в одночасье, и ни о какой работе в России речи не будет. Больше того, вообще на иностранные фирмы у нас, во всяком случае на Севере, станут смотреть с опаской.

Так месть оформилась в конкретную идею. Форма нуждалась в содержании со многими составными: люди, деньги, механизмы, взрывные устройства и так далее.

Сарыч полагал, что если будут деньги, все остальное приложится.

Несмотря на потрясения последних дней деньги у него еще были. И в акциях, и наличными. Триста тысяч долларов, думал он, хватит вполне.

Он просчитал, что должен сделать в ближайшие дни, и впервые за последнюю неделю спокойно уснул,

И даже прочитал на ночь «Отче наш». Автоматически, как иные чистят зубы.

И когда он повторял заученное «Не введи мя в искушение и избави от лукавого…», он и не задумывался, что уже искушен и уже во власти темной нечистой силы.

Но мало ли по нашей горькой земле засыпает искушенных и подвластных темным силам, даже и лба не перекрестивши.

Тем временем события раскручивались дальше, вовлекая в свой омут все новых и новых людей.

Глава VII

Золото мыть — голосом выть!

С точки зрения обывательской, Тимофеев был совершенно не от мира сего. Будучи замдиректора прииска, отказался от комфортабельной квартиры в пользу многодетной семьи проходчика и поселился в стареньком щитовом домена самом краю Ветреного прямо над обрезом Колымы.

Постоянно не то чтобы конфликтовал — спорил со всяким начальством, даже районным и областным, и все из-за каких-то пустяков. Ну какая разница, если новый поселок — а вниз по реке возводилась Синегорская ГЭС и готовилось великое затопление — будет на левом, а не на правом берегу реки. Это еще черт знает сколько времени пройдет, мы уже все отсюда уедем, и нечего из-за этого нервы тратить. Проект уже утвержден, деньги заплачены.

— Как же так! — возмущался Тимофеев. — Колыма отрежет нас от мира, паромная переправа обойдется в копеечку, да и не всегда она будет действовать — ледоход, сильный ветер.

— Зато там шахты под боком, сколько проблем сразу снимается, — возражали его оппоненты.

Но возражали лениво, потому что поселок Мой-Уруста уже строился, деньги были наполовину освоены и разворованы и никакие Тимофеевы остановить процесс не могли.

Но Тимофеев стучался в разные кабинеты, писал в газеты, и в конце концов его с должности уволили.

Тогда Александр Данилович пошел работать в столярку. В жизни он повидал всякого и не всегда руководил. Тем более в столярке было спокойно, работа нужная и здоровая. А если деньги требовались — всегда найдется левый заказ: шкафчик или диван кому-то из ветренцев соорудить, замок врезать, крыльцо поправить или тепличку.

Начальство вздохнуло спокойно: замолчал Тимофеев. Ни жалоб от него не слышно, ни статей в газетах.

Но Александр Данилович не замолчал — его мощно захватила новая идея: он изобретал промывочный прибор.

Однажды, еще в бытность свою замом, вместе с главным геологом прииска попали они на дальний законсервированный полигон.

— Ты знаешь, сколько здесь металла? — спросил у него геолог и сам же ответил: — Примерно столько, сколько запасов сегодня у всего прииска.

Конкретные цифры тогда еще называть остерегались: засекречено было.

Данилыч ахнул и удивился:

— А чего же эт мы не моем его?

Геолог зачерпнул ладонью песок. Бесчисленные сверкающие крупицы сверкнули на солнце.

— Мелкодисперсное золото. Наша технология не может его выделять. Да и на обычных полигонах его идет в отвалы до тридцати, а то и сорока процентов.

— Вот в этих отвалах столько золота?

— Ив этих, и на дражных полигонах, и многие рудные месторождения только из-за трудной извлекаемости металла даже не разрабатываются.

Услышанное и увиденное поразило Тимофеева. Какие-то смутные идеи, планы появились.

Возможно, они так и остались бы на уровне идей и планов: суета захлестывала. Рабочий день у зама по хозяйству от утра и до ночи, но вот разжаловали, и неожиданно появилась свобода. Во времени, поступках и дерзких идеях. Не хватало конкретных знаний. На промывочный сезон он бросил свою мастерскую и пошел простым промывальщиком.

Еще раз убедился, что разница между современным промприбором и лотком старателя только в размерах. Принцип тот же. Подается пульпа, золото как более тяжелый металл оседает на ковриках. Гравитационный метод.

Он пытался экспериментировать: менял высоту порогов длину эстакады… Отход получался то чуть больше, то чуть меньше, но в таких микроскопических масштабах, что определить причину изменений было невозможно. Горный мастер, сначала было поддавшийся его уговорам, в конце концов плюнул на эту бессмысленную трату сил и времени — у него план горит, — и эксперименты кончились полным провалом.

Осенило его, как зачастую это бывает, неожиданно.

Рядом с его домом сутки напролет журчал ручеек с ласковым названием Евражка. Евражка— северный суслик, безобидный пугливый зверек, и, видно, столько его водилось на берегах ручья, что геологи не мудрствуя лукаво ручей Евражкой и прозвали.