Золотая моль

Самое странное, что выстрел этот начальник службы безопасности предвидел. Разумеется, ни имени киллера, ни времени покушения знать он не мог. Зато был уверен, что стрелять будут именно оттуда — с башни Дома Советов.

Еще при первой рекогносцировке он, человек в городе новый, обратил внимание на недостроенную четырнадцатиэтажную громадину прямо на берегу Магаданки. Дом господствовал над городом, с него легко просматривались почти все основные административные и производственные объекты и, что самое важное — пятачок перед областной администрацией и губернаторский двор. Лучшей позиции для снайпера не найти.

Василий Васильевич не поленился, слазил на самую верхотуру и в опасениях своих убедился, так сказать, воочию. Средней руки снайпер, вооруженный хорошей оптикой, даже не поднимаясь до конца, мог за минуту перестрелять всю свиту вместе с губернатором.

Здание было бесхозным, то есть номинальный хозяин — Северный университет — у него был, но там на него давно махнули рукой: какой прок от бетонных коробок, которые в таком ветхом состоянии, что того и гляди на голову свалятся.

Василий Васильевич от природы был склонен к полноте, ростом и статью напоминал Букетова, а когда отпустил себе усы, то издалека очень стал смахивать на «хозяина». Вообще-то, многие службы безопасности при подборе телохранителей это учитывают. В решающую минуту, когда напряжение киллера достигает апогея, сходство может сбить с толку и спасти жизнь жертвы.

Правда, ценой жизни охранника. Но она традиционно считается не очень — по сравнению с жизнью охраняемого — высокой. Вещь весьма и весьма спорная, ведь на пути к вершине власти или богатства человек, как правило, совершает столько мерзостей, нарушает столько законов человеческих и Божьих, что карать его есть за что. Особенно когда находится кто-то, долго и упорно размышляющий над этими вещами: Добро, Зло, Справедливость. И о своем личном участии в этом вечном непримиримом споре.

И такой человек в городе был. Звали его Роман Глюк. Основной целью и содержанием его жизни как раз и была борьба против всех властей, под кого бы они ни перекрашивались. Особенно против судейских, милицейских и чиновных всех рангов.

Ростом Глюк был маленький, сам худенький, но большие его, почти девичьи глаза горели страстным огнем, руки и ноги постоянно ходили ходуном, а рот не закрывался, извергая пламенные обличения в адрес этих «поносных судей и злобных карликов» в прокурорских погонах. В этом тщедушном теле клокотала энергия сродни ядерной. И столько же ненависти.

Дожив до тридцати лет, он не женился и не закончил среднюю школу — некогда было, зато ночами напролет штудировал «Майн Кампф» Гитлера и мемуары Геббельса, благо издавались и продавались они свободно. В их идеях он находил созвучие своим чувствам, бурлящим и переполняющим его.

— На хер все уничтожить, а потом выращивать новых людей, — так обрисовал он свое кредо примкнувшему к нему старому унылому Давиденко. В советское время тот был самым известным жалобщиком и клеветником, его боялись как грозы в сухую погоду, увы, в последнее время уже не боялись и даже морду иногда били.

Но если бы у Романа спросили, когда и с чего все началось, он сказал бы кратко: с цветов! С цветов и лета, которое Роман не любил. Летом всех детдомовцев разбирали дальние и ближние родственники, и чаще всего он оставался один. Правда, были еще на хозяйстве сторож Игнат и его кудлатая собака Филин. Игнат прозвал ее так за умение спать в любой обстановке. Но сторож и сам дрыхнул днями, а с собакой, понятно, ни в футбол, ни в жестки не поиграешь.

Несколько раз и Романа порывались забрать на каникулы какие-то дяди и тети, но воспитательница Нина Вановна дело это пресекала решительно.

— Не рекомендую — псих он.

Причем делала это во всеуслышание.

После ее слов, натолкнувшись на дерзкий взгляд мальчишки, свое желание желающие быстро теряли. А Роман ничего иного и не ожидал. Он знал, что воспиталка права — псих он, псих!

Психом и таким образом отверженным Роман стал не сразу. Этому предшествовала целая цепь горьких событий на первом году его жизни в детском доме.

Рядом с детдомом за красивой фигурной оградой сытой и праздничной жизнью кипел известный курорт. Там постоянно гремела музыка, сверкали огни, слышался веселый смех счастливых людей. Корпуса курорта с его портиками, колоннами и фонтанами были похожи на дворцы, а все, что в них творилось, на сказку…

Но на курорт мальчишек не пускали.

Зато тайком от воспитателей они могли пообщаться с отдыхающими на автобусной остановке — как с приезжающими, так и с отъезжающими.

Особенно добры были последние: размякнув от вина, приятного отдыха и прощания с курортными друзьми и подругами, они не только угощали детдомовцев конфетами и шоколадом, но, бывало, дарили и деньги.

Перепадало и Роману. А однажды веселый пьяный моряк дал ему целых пятьдесят рублей. Роман был счастлив до самого вечера, представляя, сколько разных вкусных и полезных вещей — и перочинный нож с тремя лезвиями — накупит он на эту денежку.