Золотая нить. Как ткань изменила историю

Стратегия ханьцев была, по сути, дипломатической. Для начала нужно было договориться с хунну. На практике это соглашение, теперь известное под названием «уплата дани», основывалось на четырех принципах. Во-первых, китайская принцесса выйдет замуж за шаньюя (так называли главу хунну). Во-вторых, Великая Китайская стена обозначит границу между двумя сторонами. Переход через стену без разрешения будет считаться нарушением соглашения. В-третьих, обе стороны будут равными, «братскими» государствами и ни один не будет подчиняться другому. (Впоследствии хунну придется подчиниться и стать государством, платящим дань, а не равным, но это не аннулировало трех остальных частей соглашения.) В четвертой части соглашения в игру вступал шелк. Между двумя народами поощрялась торговля. Неподалеку от стены были обустроены рынки, ломившиеся от разнообразия товаров, которые хунну так хотелось украсть. Более того, узы дружбы между правителями хунну и китайцами хань предстояло обновлять каждый год с помощью обмена дарами. Номинально это был обмен дарами между «братскими» правителями. На практике это было всего лишь вымогательство в обмен на обещание защиты[117].

Первое соглашение такого рода было достигнуто в 198 г. до н. э., но оно все время нарушалось и заключалось вновь. В 135 г. н. э., к примеру, степные всадники задержали караван, в котором было более тысячи повозок, запряженных волами. И, что было еще более возмутительным, эти повозки с товарами направлялись на один из больших приграничных рынков, устроенных специально с целью отучить хунну от мародерства и склонить их к легальной и прибыльной торговле с китайцами. Ранее, в 177 г. до н. э., хунну захватили территории союзников-ханьцев. Мирные отношения возобновились три года спустя, когда к императору У-Ди прибыл посланник хунну. С одной стороны, он принес извинения, а с другой – похвалялся силой хунну и их недавними военными победами. Император намек понял. Он послал десять рулонов вышитых тканей, тридцать рулонов парчи и по сорок рулонов красного и светло-зеленого шелка, а также несколько из собственных платьев. «Твой посланник сказал нам, что ты лично вел войска, – ответил У-Ди, – и победил, претерпев великие трудности на поле битвы. Поэтому мы посылаем тебе из нашего гардероба вышитое платье, подбитое узорчатым дамаском, вышитый плащ и нижнее платье на подкладке, а также плащ из парчи»[118].

Время шло, и дары, которых требовал двор хунну, становились все значительнее. Если в 51 г. до н. э. они получили 6000 катти шелковой нити (катти – мера веса, приблизительно равная 605 г) и 8000 кусков шелковой ткани, то в 33 г. н. э. уже 16 000 и 18 000 соответственно. Шелка были важным символом статуса для вождей племени. Как и в Китае, эту ткань часто клали в захоронения элиты. Большое количество шелковой ткани было найдено при раскопках в Северной Монголии. К примеру, более двухсот могильников стоянки Ноин-Ула, принадлежавших элите племени хунну, были полны китайских товаров, включая драгоценный дамаск, полученный, судя по всему, как часть дани[119].

Если учесть все возрастающую дань и регулярность нарушения соглашений, то возникает вопрос, почему китайцы не отступали. Частично это было продиктовано целесообразностью: хунну определенно ценили дары и специальные рынки, открытые для них. Рынки были частью их дипломатических требований, когда народы латали свои отношения после рейда в 135 г. н. э. Похоже, ханьцы надеялись, что эти соглашения уменьшат, если не прекратят агрессию. Был и более хитрый замысел. Ханьцы верили, что торговля финансово ослабит их врагов. Они производили больше желанных предметов роскоши, чем хунну, так что, судя по всему, весы торговли всегда клонились в их пользу. Хунну же торговали вьючными животными: верблюдами, ослами и лошадьми. Так как они были жизненно важными для военных успехов хунну, значит, чем больше этих животных переходило в руки китайцев, тем лучше. Один ханьский чиновник так сказал об этом в 81 г. до н. э.:

«Кусок китайского гладкого шелка можно было обменять у хунну на несколько кусков золота и тем самым уменьшить средства нашего врага. Мулы, ослы и верблюды шли через границу непрерывной вереницей; гарцующие лошади, в яблоках и гнедые, переходили в наше владение»[120].

Но у ханьцев, вынужденных выплачивать дань, был еще более долгосрочный и более коварный мотив. Они считали, что, давая хунну тонкие ткани, продовольствие, наряды и украшения их собственной цивилизации, они ослабят их с военной точки зрения. Ханьцы полагали, что хунну станут зависеть от Китая и китайских предметов роскоши в экономическом и культурном отношении. Таким образом, ханьцы добьются дипломатией и терпением того, чего они не добились бы войной. Поэт Цзы И (201–169 гг. до н. э.) еще раньше озвучил эту схему, живописно назвав ее стратегией «пяти наживок». Восхитительная еда, развлечения (музыка и женщины), здания, зернохранилища и роскошная одежда, утверждал он, подействуют на хунну так же, как стрижка подействовала на Самсона.