Золотая осень 1977 (СИ)

— Конечно в точку! Именно, что в точку товарищи! — перебила его председатель и встав со своего места продолжила: — Мы все знаем, что сейчас Американцы совсем распоясались. Одни бомбёжки Вьетнама чего стоят! Также нужно напомнить вам товарищи, что не прошло и полу года, как… — и Елена Владимировна углубилась «далеко и надолго», в такие дебри, куда не один «Макар телят никогда не гонял» и даже не мог помыслить об этом.

Пока «начальство» толкало пламенную речь, «англичанка», видимо переживавшая за «англоговорящий сегмент кластера Земля» и не понимая моего воинственного настроя поинтересовалась, почему я написал письмо в такой грубой форме?

— А чего с ними церемониться-то? Возьмём да бахнем! — произнёс я с интересом наблюдая за реакцией экзаменаторши.

— Бахнем? — неуверенно переспросила та.

— Обязательно бахнем! И не раз! Весь мир в труху!.. Но потом… — окончил я пугать молодуху фразой из к/ф «ДМБ».

Девушка потупилась и побрела к своему месту.

«Отлично. Продолжаем,» — подумал я, глядя как на арену выходит новый гладиатор для битвы с «Левиафаном».

Гладиатор оказался физиком и пригласил «Левиафана» к доске.

«Что ж, теперь посмотрим кто кого», — подумал «Левиафан» и ринулся в бой ожидая, что ему сейчас зададут вопросы типа: S = v * t, где s — расстояние, v — скорость, а t — время… Ну или же «на крайняк», что-то типа: F = m * q, где F — сила тяжести, m — масса тела, q — ускорение свободного падения…

Но этот мужик без бороды, но с «будёновскими» усами думал по-другому. Он был молод, тридцати — тридцати пяти лет от роду, энергичен, а в жизни он хотел, как я понял, только одного — безоговорочного торжества науки. Остальное, как мне показалось, ему было «по барабану».

Он с каждой секундой углублялся всё дальше и дальше в пучину «знания» таща меня за собой…

Я отвечал, как мог, но начал понимать, что дядю унесло уже очень и очень далеко от школьной программы, только тогда, когда тот попросил меня написать формулу Ньютона-Лейбница.

«Ну ладно. Надо ему, отвечу,» — подумал я начиная отвечать на вопрос и охреневая как над ним, так и над собой:

— Формула Ньютона — Лейбница, или как её ещё называю — «основная теорема анализа», даёт соотношение между операциями взятия определенного интеграла и вычисления первообразной…

Юный физик в моём лице написал эту теорему на доске, и посмотрел на реакцию неугомонного старшего товарища энтузиаста. Тот кивнул мне и особо сильно «не заморачиваясь» попросил продолжать… Я оглядел комиссию… Те сидели и как не в чём небывало слушали нас, как будто, так и надо. Среди всех «депутатов» выделялась только женщина неопределённого возраста, вероятно младшая сестра-близняшка «русички» Марии Васильевны, которая сидела за столом вся подавшись вперёд словно приготовившись к прыжку.

— Молодец Васин! Молодец! Продолжай! — подначивал меня физик, и я, плюнув на всё продолжил:

— Для получения площади прилегающей к некоторой части абсцисс, эту площадь всегда следует брать… … Современную формулировку привёл в начале девятнадцатого века… … Вот так выглядит интеграл Лебега, — сказал я изобразив на доске формулы.

Осмотрелся.

Все сидят, все глядят. Всем пофигу, что там за формулы и кто такой Лебег.

Не по фигу только двум гражданам — «сестре» «русички» с прищуром рассматривающей меня уже практически лёжа на столе и через чур возбудившемуся физику, который как какой-то, прости Господи — геликоптер, машет во все стороны руками и тычет в написанные на доске формулы мелом при этом постоянно, что-то бубня.

Мы расписали формулы…

Увидев получившийся результат Сергей Ильич, а именно так звали учителя физики и астрономии, престал болтать и облокотившись на доску впал в глубокую задумчивость.

— Может продифференцируем её? — спросил я через пару минут тишины, уже тупо прикалываясь над «залипшим» учителем.

— Что?.. — очнулся ото сна тот. — Что вы сказали коллега? Продифференцировать?

— Ну да, коллега.

— Даже не знаю… как к этому вопросу подойти. С какой стороны? — запаниковал тот.

— А чего вы боитесь? Подходите прям с самого начала формулы! Возьмите да сделайте!

— Да, да. Вы правы коллега. Правы! Именно продифференцировать её нужно. Сложно, но, наверное, можно. Только… Ведь результат может быть непредсказуем! Результат может быть даже таким, что перевернёт всю науку!

— И пусть перевернёт! Дерзайте коллега! — подбодрил я одержимого физика. — Не к лицу советским учёным отступать перед трудностями!

— Вас понял коллега! — быстро сказал он и побежал к своему месту.

«Всё. Пи***! Физика мы потеряли,» — весело подумал я, слыша, как председатель интересуется у одержимого товарища:

— Сергей Ильич, так Васин экзамен сдал?

— Что? Какой экзамен? — доставая листки с ручками из портфеля нервно проговорил учитель. Мы ему были уже абсолютно неинтересны, ибо он был уже очень далеко от мирского… он думал о том, как продифференцировать, то, что продифференцировать в принципе невозможно.

— Экзамен который вы только что изволили принять! — начальственным тоном проговорила Елена Владимировна, напоминая о себе. — Прекратите писать и ответе на вопрос: Васин экзамен сдал?