Золотая пучина

…Распределяя продукты, Вавила все чаще смотрел на дверь. «Долго нет Лушки. Неужто хозяйка её задержала? Нет, наверное, пришла. Убирает сейчас землянку или стряпает с Аграфеной». Пять дней не было Лушки. Скучает Вавила. Выйдя вчера от Устина, нарочно задержал товарищей возле дома Кузьмы. Нарочно говорил громко, смеялся. Не вышла Лушка, а приходить к Кузьме в дом запретила.

Темнело, когда Вавила закончил раздачу продуктов. Вышел на улицу. Над горами, над тайгой повисла сизая дымка. Скрипел под ногами снег. Вавила торопливо шёл по пустынной улице. Столбы дыма над каждой землянкой, сизые, стройные, как березки с пушистой кроной вверху. Смолевый дым, запашистый. Плотны двери землянок, и все же улица пахла не только дымом — щами, хлебом, кашей, а то и пирогами. На морозе запах заборист, ноздри щекочет, дразнит голодный желудок.

Вавила ускорил шаги.

— Что Лушка готовит?

С силой рванул дверь. Темно. Печка не топится. Нежилью пахнуло в лицо.

— Где же она? У Аграфены?

Спустился в землянку Егора. Петька навстречу бросился.

— Дядя Вавила, дядя Вавила. Мамка щербу сгоношила. Ох и щерба, — и заныл — Исть хочу, а она до звезды не дает.

Вавила поднял Петюшку на руки, прижался мальчонка к его плечу и замолк.

У печурки Оленька, присев на корточки, мешала угли. Капка с Аграфеной накрывали на стол. Торжественно притихший Егор сидел на нарах. Увидев Вавилу, как-то сразу скукорился и задергал бородку.

— Где Лушка?

— Не видал нонче Лушку, — ответил Егор, а глаза отвел.

Тишина. Только в чугунке булькало что-то.

— Хлеб неси, Капка. Хлеб, тебе говорю, — засуетилась Аграфена, хотя калачи стояли на полке, рядом.

Необычна Аграфенина суетливость. Необычно молчание Егора.

«Заболела? Сразу б сказали. Что же случилось?»— и опять повторил:

— Аграфена, где Лушка?

— Да што ты ко мне? — набросила полушалок на голову и к двери. — Пусти-кась, к соседке мне надо.

Вавила загородил дорогу.

— Где Лушка?

— Лушка?.. — растерянно повторила Аграфена, уже не пытаясь уйти из землянки. Стояла, теребя концы полушалка.

И понял Вавила: случилось такое, о чем Аграфена не скажет. Опустил Петьку на пол, выбежал из землянки.

— Вавила, Вавила! Куда ты? — кричала вслед Аграфена. — Хлебать чичас будем. Куда ты?

— На село иду. К Лушке.

— Батюшки! Што ты удумал? Вернись.

По дороге в село Вавила терялся в догадках. Пробовал рассуждать спокойно — не мог. И о чем рассуждать, если ничего не известно. Одно ясно — надо скорее увидеть Лушку.

Лушка стояла у печки с миской в руках. Увидев Вавилу, отступила к окну, опустилась на лавку. Глаза огромные. Синева под глазами, и кажется, будто они в пол-лица. Услышав стук двери, на кухню вышел Кузьма Иванович. Удивился, увидев Вавилу.

— Кого тебе, молодец?

— Здравствуй, Кузьма Иваныч. Я к Лушке пришёл. Мне её надо.

— К Лушке? — вскипел Кузьма Иваныч. «Полюбовников на дом заманивать!» Но сегодня прощеный день, и не пристало пастырю душ выдавать свои чувства. Перекрестив Вавилу, сказал как можно смиренней:

— Завтра придешь.

— Я ей муж.

— Му-уж? Што ж ты, Лушка, не пригласила меня на свадьбу? А венчались где, поди, под кустом? Ты, молодец, иди-ка, протрезвись, а не то я народ крикну. — И сразу за дверь: на лице Вавилы такое, что уж в горнице, прикрывшись створками, зашептал — Разбирайтесь там сами. А ужо я спрошу с потаскухи.

Вавила подошёл к Лушке.

— Одевайся, пойдем.

— Што ты? Куда? — в руках у неё все ещё была миска. Из миски струился пар. За паром лицо казалось совершенно бесцветным и странно двоилось. Вавила принял миску, поставил на стол. Взял Лушку за руку.

— Пойдем.

Закрыла Лушка глаза. Вот-вот свалится с лавки. А Вавила тянет к дверям. Она идёт, не открывая глаз, повторяет:

— Я не пойду. Не пойду. — Скрипнула дверь, морозом пахнуло в лицо. Очнулась. На плечах полушубок. Рядом Вавила говорит что-то. Что? — Лушка не слышит. О своём думает: «Нельзя идти. Отказаться надо».

И произносит:

— Не люблю я тебя.

— Врёшь!

— Я «другого нашла. Получше…

— Что-о?

Лушка видела, как исказилось лицо Вавилы. Он потянулся к её шее. Лушка закрыла глаза. «Удушит? Хоть бы скорей…»

А Вавилины пальцы скользили по шее, что-то искали. Затрещал сарафан. Нащупав крестик, Варила прижал его к Лушкиным губам. Гайтан больно врезался в шею.

— Целуй. Целуй, говорю, крест, если не врёшь.

Лушка крутила головой, прятала губы, а руки поднять не могла. Вавила привлек её к себе, сдавил плечо одной рукой, а второй с силой прижал к губам холодный нательный крест. Лушка вскрикнула:

— Пусти!

— Не пущу.

Лушке радостно, что Вавила не верит ей. Радостно ощущать прикосновение его сильных рук. Голова то кружилась, то внезапно светлела, а в душе то отчаяние и тоска, то ключом торжество. А Вавила все говорил, говорил:

— Лушка, нужна ты мне. Во как нужна. Помнишь, когда на палец тебе кольцо надевал, я про любовь не говорил. Сам не знал, любил ли тогда. Врать не буду. А сейчас полюбил. И ты любишь. Знаю. Давай сегодня же свадьбу справим.

— Что ты! В сочельник-то?

— Мне все равно. И сейчас же на прииск. Я тебя тут не оставлю.

Поздняя ночь. Адвокат ещё раз перечитал лежавшие на столе бумаги и решительно отодвинул их от себя. Встал.