Золотая пуля

Налетчики из Андратти прежних боевых навыков не утратили и бронепоезд взяли с колес. Не подвели и отцовские толовые шашки. Разыграли конвой, как по нотам, вырвали рельсы из-под колес, задымили почти милю пути спереди и сзади, навалились всей массой и принялись радостно потрошить вагоны, как тут случилась неприятность. Из-за холмов ударили по тягачам пушки, а над закипевшим сражением прошло звено истребителей. Состав оказался умело состряпанной ловушкой. Капкан захлопнулся.

Силы Андратти моментально распороли на две части. Особенно досталось мародерам у бронепоезда. Из них – элитные волки, наконечника копья! – не выжил никто, так по-взрослому за них взялись. Управляемые ракеты не шутят. Арьергарду, в котором скучал отец, выкатилась козырная Монтана, им удалось отбиться и уйти в пески. Из четырех десятков машин с боя бежали едва ли пятнадцать.

Чтобы стряхнуть противника с хвоста, они кинжально углубились в союзную территорию. Нынче так не делали, предупреждали заранее, но страх перед истребителями выварил некоторые мозги. И прежде считалось дурной приметой пересекать федеральную трассу – сиди на своем клочке, беды не нюхай! – но они нырнули глубоко за нее, пренебрегая суевериями. И были вознаграждены! Там, где на трассе стояла заправка и парк дальнобоев, обнаружился целый караван мормонов. Наметились на своих новеньких трейлерах паломничать на юг. Линяли от надвигающейся грозы. Но та громыхала по всей стране и не думала отпускать кого-либо.

Мародеры Андратти выкатили на холм, откуда открывался вид на заправку, ближе к ночи. Трейлеры теплели огнями. Кроме них перемигивалась лишь вывеска заправки. В делах дальнобоев стоял мертвый штиль, да и не рисковал никто возить груз в одиночку, больно смутные времена настали.

В траве вокруг заправки напряженно стрекотали цикады, предвещая дурное.

– Не свезло с поездом, – сплюнул кто-то из молодых парней, – так здесь догонимся.

И эта дурная, червивая мысль заразила весь их потрепанный флот. У отца заныли потроха. Кошки обоссали душу, а ноги отказались участвовать в этом раздоре. Он тихонько выскользнул из тягача, в котором делили фронты атаки, живот резало немилосердно, он всегда праздновал труса перед смертоубийством и отсиживался за холмами со спущенными штанами, проклиная колики и собственную слабость.

Вот и теперь, не успел он облегчиться, как услышал взводимые движки, рев труб и начинающуюся вакханалию. Небо распороло сигнальными ракетами, и рыцари-ублюдки Андратти обрушились на мормонов. Те проснулись в аду.

Когда отец спустился к заправке, все было кончено. Крепкие мужчины, пытавшиеся дать отпор, лежали невысокой кучей под брезентом, остальных деловито обыскивали, строили шеренгой – лицо в затылок – ботинок не снимали, в лицо не плевали.

Трейлеры сцепили небольшими партиями. Те, что не смогли угнать, подожгли. Вместе с мормонами. Кто-то некстати вспомнил, что они на союзной территории, и если кто-то, хоть один, опознает их, то Андратти не спасет ни туннель на Чикаго, ни подписанные с Конфедератами бумажки.

– Раньше надо было включать заднюю, – не удержался отец, – пока пальбу не затеяли!

Его морозило от глупости, которую они совершили. Одно дело – чужой бронепоезд. Но вовсе иное – двести живых душ на землях союзников. Отцу выбили зубы и бросили в песках. Но папаша отличался упрямством и стойкостью и до дома добрался.

– Что станем делать? – сглотнула мать. К ней подползла сестра и путалась у нее в ногах, завертывалась в подол халата. Вытянувшаяся, красивая и строгая мама напоминала винтовку, направленную убийце в лоб. – Куда поедем?

Отчаянием, таким осязаемым, холодным, как кисель из холодильника, у меня от него всегда ломило зубы, дышали ее слова. Я лишь крепче вцепился отцу в ногу. Так и стояли мы против них. Дышали друг на друга. Спорили взглядами. А сестренка плакала.

– Крысы мы, что ли? – ощерился отец, его ладонь грубо сжала мой загривок, точно не мою шею он стискивал, а врага душил, я пискнул. – Остаемся. Склад у меня тут.

– Склад? – вскрикнула мать тонким голосом и так резко вскинула руки, что я испугался, вдруг они сломаются. Сестра отшатнулась и упала, заревела в голос. – Да они вздернут тебя! И нас заодно.

– Не посмеют! – заревел отец и отпихнул меня. Снизу мне было видно, какие кровавые дыры остались у него во рту на месте выбитых зубов, но он трубил так яростно и страшно, что я ему поверил.

На следующий день показался отец в городе. Вышел на улицу как ни в чем не бывало. Много людей смотрело на него в упор, кое-кто искоса, испуганно, а некоторые, не снимая пальцев с курка за спиной, но вслух проглотили вякать. Молчал и отец. Пришел к распределителям, принес отчет по форме, что должен был сделать месяц назад, показал инвентарные номера, доложил, какую систему учета награбленного придумал, покивал головой. Распределители для виду сердились, но руку жали. Множество глаз следило, как вышел отец от них, и выводы сделало.