Золотая пуля

Я не мешкал ни секунды. Ничего не осталось, чистое выпаренное безумие. Я принялся нагребать на себя сверху тела. Эти были ничего, сухие, легкие, ломкий хворост, они хрустели, как чипсы, иногда я попадал рукой в мокрое и густое – просто грязь, чушь, не бери в голову! – на меня лилось, падало, липло, плоть расседалась прямо на меня с каким-то живым всхлипом, что-то похожее на груши из компота сползало по моим рукам и груди, но я не думал – ааааа! Черви! Они шевелятся! Заткнись! Заткнись! – отказал себе в оценках, копошился, как жук-мертвянщик, зарываясь в окоченевшую плоть боен все глубже, пока снаружи заживо рвали Птеродактиля.

Он жутко закричал.

Фонари разлетелись по полу, один бил из угла прямо по центру пьесы, другой уставился в потолок и медленно кружился. Видно было отлично.

Провода хлестали во все стороны, точно умирающий спрут. Их было никак не меньше десятка. Боже, откуда столько?! Сколько же еще этих уродов там, во тьме?!

Пара мальчишек, что я отрезал первыми, вели себя как пьяные, они бросались на Птеродактиля с тыла и пробовали прижать к полу, замотать кабелями. С фронта его атаковали едва ли не пятеро. Они менялись, мешались, прыгали друг через друга, костлявые макаки, дергали старика за волосы, вырывали с корнями дреды, запихивали их в свои лягушачьи рты, протыкали его крючками свою кожу. Это была не бойня – забава. Твари даже не запыхались. От гвалта, стоящего в комнате, у меня лопались уши. Но дед иногда перекрывал его своими воплями.

Сквозь слипшиеся ресницы, ребра, витки засохших кишок и балясины рук я видел, как в дверь ворвались еще трое мальчишек. Эти мчали, как на реактивной тяге. Провода летели за ними, гудящие тяжелые хвосты, они бухали об пол, отбивали победный марш.

Старик выставил вперед обе руки, точно пытался таким смешным образом остановить безумные болиды. Они прошибли его, снесли на пол, доделав то, на что не хватило силенок у их собратьев. Я слышал, как выстрелом сломалась нога деда. Он лишь рыкнул.

Шалаш из трупов, что я себе построил, начал шевелиться. Кто-то полз по нему. Учуяли меня?! Я нырнул еще глубже. Мне не нужно дышать. Я уже давно мертв. Зажал рот рукой и пропустил момент, когда Птер сумел подняться.

Руки старика сверкнули двумя лезвиями. Шмаааарт! – отлетела голова одного урода. Дед провернулся на одной ноге, болезненно быстрый. Шлииихт! – повисла на лоскуте рука и шмякнулась об пол со слишком мясным звуком. Рывок на три фута. Хша! Хша! – Дед не мешкал, выйдя на жатву. Он не мог ступать, поэтому падал вперед. Тени колебались, отступая. Он косил их по паре зараз. Толпа мальчишек редела. Еще двое рухнули, расстреливая пол и стены очередями из вспоротых артерий. Дед бешено отбивался и, казалось, мог взять верх!

Сразу несколько хвостов захлестнули опорную ногу. Птер не удержался и рухнул, его тут же потащили к стене, выбили из пальцев бритву, она отлетела, вращаясь, как серебряный пропеллер, в гущу тел и сгинула там. Вторую бритву кто-то сунул ему в рот и резко расписался там. Боже, этот алый фонтан достоин гобелена!

Старик заклекотал, иерихонская труба его глотки издала капитулирующее бульканье. Сразу трое насели верхом, набились, как детишки на колбасу качального аттракциона, спина к груди, сжали коленями и начали скачку, отрывая по одному ребру своими жуткими пальцами.

Дед как-то ухитрился перевернуться под ними, лежал теперь на спине, а они оккупировали живот. Передний мальчишка раздирал его шею там, куда не дотянулась бритва – где она?! Где, черт возьми, бритва?! – старик упрямо мотал головой, не уступая, лупил кулаками, бах!!! – вышиб мелкому скоту висок, не знаю почему, но я болел за дряхлого извращенца. Двое других раскатились по сторонам, вопя.

Куча тел надо мной сотрясалась так, точно по ней топтался кто-то крупный. Корова? Трупы выдавили из моей груди последний воздух. Я видел, как он отлетает, чудесное серебристое облачко.

Не знаю, как, но я все еще мог наблюдать за тем, что творилось снаружи. Старик тужился встать! Но тут со стороны подскочил один из мерзавцев, вцепился за немногие оставшиеся крючки и рывком содрал с Птеродактиля скальп.

Дед обмяк.

Я видел, как несколько шатающихся, издерганных, тощих силуэтов одинаково воздели руки и вонзили их в бьющееся на полу тело. Воздух вместе с криками наполнили какие-то ошметки. В сторону фонарей полетела оторванная нога.

Один мелкий ублюдок оторвался от общей толпы, поднялся в полный рост и начал прыгать, подбрасывая пульсирующий ком внутренностей. В свете фонарей она сверкала, как друза гранатов.

Куча моя шевелилась все сильней, и тут я наконец понял, что это. Некоторые тела в ней не были мертвы.

Один мальчишка ковырялся в углу и вдруг резко упал на колени, принялся вколачивать голову в пол. Я такое уже видал. Затем он вскинул руки вверх, точно вознося хвалу. Что-то было у него в кулаке.

Рог.

Они разом торжествующе заорали.