Золотая пуля

– Куда? Куда ты, птенчик? А? Мальчик-мальчишечка, что же ты дрыгаешься, а? Пик-пик-пик, полежим, – он подтащил меня к себе и прижал локтями лодыжки, – поболтаем.

От его голоса у меня голова пошла кругом. Я отключался. Я выдохся. Тот самый хребет воли, на котором я еще недавно держался, хрустнул и распался на части, мелкие, рвущие души осколки. Я бросил себя подыхать в трубе под дорогой, сел рядом и начал смотреть. Просто наблюдать, как горлум потрошит ненужную мне мясную оболочку.

Даже зуб и тот оставил меня в покое, лежал в кармане дохлой мерзостью и не нарывался.

Зуб.

Я не могу сдаться так просто.

Зуб.

Горлум уже дышал мне в лицо своей гнилой пастью и все приговаривал:

– Хэммет был добр с мальчиком, говорил, шутил, не обзывался! Я ведь не обзывался? Ну, самую чуточку. Но войди в мое положение. Я видел клююююч, он был в твоиииих руках, – ублюдок пел, стаскивая с меня второй ботинок, а за ним и штаны, – ты мимо шееееел…

Я впорол ему со всей дури, вогнал коровий зуб в щеку так, что горлума снесло с моих ног и впечатало в стену трубы. Фонарь отлетел в сторону и долбил оттуда резкими спазмами света.

Хэммет завизжал. Я полз назад, штаны связали мне ноги, спина уперлась в балку, что-то перегородило мне дорогу, я попытался перевернуться на живот, перелезть, но горлум вцепился мне в плечи, схватил за волосы и несколько раз ударил затылком об пол.

Я лежал на спине. Вдохнул на пробу. У меня все еще был рот. Глаза удалось разлепить не сразу. Лицо стянула корка засохшей грязи.

Горлум лежал рядом и потрошил мои карманы. Фонарь освещал его сбоку и продолжал истерически моргать.

– Чудеса, чудеса, – курлыкал ублюдок, разглядывая пакет с реаниматорами, – милые, знакомые паучки. Рассажу вас вот так по руке, станете со мной дружить? А-ха-ха-ха, вот уж нет! Знаю-знаю, как вы забавляетесь с живыми. Меня не проведешь. Ту-ту-ту-тутуту.

– Сейчас, сейчас, – прошептал я, булькая сознанием, я не хотел привлекать к себе внимания, но слова сами утекли изо рта, и ублюдок их услышал.

– М? – дернулся в мою сторону Хэммет. Горлум выглядел комично, в этот момент он терзал пластиковый пакет зубами. Захоти он ответить, рот его был занят, как и мои руки.

– Ааа, дружок очнулся! Мальчонка, мальчишечка, ты вовремя. Я тут кое-что нашел, прямо у тебя в карманах, да-да!

По лицу горлума бегали огромные многоногие тени. Конвульсии фонаря делали его таким, или мое расколотое сознание проецировали их на эту поганую рожу, расцвечивая, как в детском калейдоскопе? Или, быть может, зуб, который торчал из его щеки, как роговой вырост, устраивал мне эту иллюминацию?

– Вот с кем мы сейчас позабавимся! Слаааавная игра. – Перед моим лицом оказался реаниматор. Я забился, панически вытянул руки над головой, попытался нащупать что-то, уползти. В пальцы легло что-то гладкое. Металл. Горлум явно умел обращаться с реаниматорами, он стиснул паука за панцирь, заставив того угрожающе растопырить лапы. Я видел жало, оно почти на дюйм высунулось из брюшка и целилось мне прямо в переносицу. Сейчас!

– Знаешь, как больно жалит эта…

Не знаю, как мне удалось ее вытащить, но теперь я упирался в грудь Хэммету двухфутовой палкой. Очень удобно лежала она в руках. Хищная, обтекаемая, неуловимо знакомая. «Что же ты уперлась, не дала уползти от ублюдка?!»

– Что?! – взъярился горлум и попытался вырвать палку из моих рук. Мы вцепились в нее с двух сторон, и тут первый паук достал Хэммета. Разодранный зубами пакет свисал с погона его армейской куртки. Сам горлум активировал пауков, или сработала моя слепая удача, реаниматоры кашей лезли наружу и тут же вонзали свои жала в голую кожу. Каждый их укус бил почище кувалды.

Хэммет упал. Его рвало и выгибало дугой. Он орал и катался на спине, пытался ногтями ободрать пауков с лица и шеи, но я не дал ему и шанса, лупил его палкой, зачем-то подполз и со всего маху залепил по харе пятерней, полной щебенки и грязи, я бил, не целясь, превращая его лицо в болото, я слышал хруст реаниматоров и в страхе отдернул руку, обделавшись, что сейчас они примутся за меня.

Хэммет захлебывался криком, он отчаянно брыкался, и у него получилось перевернуться на четвереньки. Я встал на колени и выставил палку, как копье, начал потихоньку отползать. Тоннель гудел эхом. Хэммет стонал, с его лица кусками отваливалась грязь, кожа висела лоскутами, и сквозь эту облезающую маску я видел его глаз. Тот горел бешенством.

– Жря я тепя пошалел. – Выглядел мужчина как оживший труп. Из ран на лице тек густой рыжий гной. Пауки постарались на славу. Пятясь, я ткнул в его сторону палкой, горлум отмахнулся. Он шел на меня, и вместе с ним поршнем двигалась картина мира, огромный кусок вселенной, сжатый до диаметра трубы, они плющили, выдавливали меня, и больше всего на свете я мечтал зажмуриться, отгородиться от этого неумолимого пресса, проткнуть его палкой.

В тоннеле лопнуло. Застучал отбойный молоток. Палку вырвало из моих рук, и я по инерции бросился за ней следом.