Золотая Ригма (сборник)

В середине февраля в зимовье Богатыревых пожаловал районный охотинспектор. Иван Тимофеевич не боялся охотнадзора: законами он не пренебрегал. Но в охотничьей практике иногда возникали такие ситуации, что и честный охотник невольно становился нарушителем. Случилось так и в бригаде Богатыревых.

За неделю до окончания сроков промысла пушных зверей не хватало двух соболей, чтобы выполнить план. Помня строгий наказ Перекатова набрать нужное количество соболей во что бы то ни стало, охотники сняли только половину капканов, а оставшиеся осматривали каждый день. В одну из ночей в ловушки попало сразу пять соболей. Три из них оказались «внеплановыми», лицензий — разрешений на их добычу не имелось. Иван Тимофеевич не стал утаивать их от охотинспектора. Он попросил помочь выхлопотать дополнительные разрешения, но представитель охотнадзора оказался неумолимым. Он решил изъять лишних соболей и составить по этому поводу протокол.

— Зачем же протокол? — спросил Иван Тимофеевич охотинспектора. — Я же не скрыл их от вас.

— Так нужно для порядка, — отвечал тот.

— Какой уж там порядок, знаю — кончится это штрафом, — возразил Богатырев. — Только скажу вам, трудно по инструкциям зверя добывать. Дали мне однажды лицензию на отстрел лося, а я одной пулей двух сразу повалил: не заметил, как лосиха за быком стояла. Что же, по-вашему, я — браконьер?

— Браконьером я вас не называю, Иван Тимофеевич, но все же это — нарушение. Если хотите, брак в работе, а за брак, вы сами знаете, на производстве с рабочего взыскивают. Вот и с вас придется спросить, тут уж не обижайтесь. И еще, пятнадцатого февраля вы должны были закончить промышлять пушнину, снять капканы и опустить кулемки. А говорите, что они до сих пор в тайге. Опять нарушение.

— Так капканы все подвешены.

— А это мы посмотрим. Придется проверить ваши путики.

На следующий день Иван Тимофеевич повел инспектора в лес, и тот убедился, что кулемки опущены, а капканы в закрытом состоянии висели, подвязанные проволокой к длинным тычкам. Одобрив порядок у Богатырева, он не стал осматривать другие путики. Напоследок придирчиво проверил лицензии на отлов животных. Не найдя и здесь ничего предосудительного, объявил, что на рассвете отправится в другую бригаду.

За ужином, хваля наваристую похлебку со свининой, он извлек из миски косточку и внимательно рассмотрел ее.

— Косточки-то, Иван Тимофеевич, ведь поросячьи, а сеголеток бить не разрешено. Как прикажете понимать? — И на его продолговатом лице с вислым носом расплылась ехидная улыбка.

Молчавший до этого Степан вспыхнул. Его возмутил тон, с каким обратился этот мелочный блюститель порядка к бригадиру. Если говорить правду, поросенка застрелили сознательно, ради вкусного нежного мяса. Но ни один настоящий охотник не сочтет это серьезным нарушением: все равно в тяжелую зимнюю пору поросята часто погибают от холода и бескормицы. А инспектор, конечно, думает иначе. И Степан вдруг слукавил:

— Вы же, товарищ дорогой, видели наши разрешения ловить живых кабанов. Во время лова собаки возьми да и задави поросенка. Недоглядели мы. Не выбрасывать же его.

— Это верно. Выбрасывать такой продукт не следует, но и ловить надо стараться только живьем, а то ведь опять брак в работе получается.

— Не брак, а отходы производства, — вставил Матвей.

— Больно ты грамотен, парень. Только смотрю я, не за что особо хвалить бригаду Богатыревых: потихоньку да где ловко и вы браконьерите. Да уж ладно, ограничусь на первый случай предупреждением, надеюсь, осознаете, — он остановил взгляд на Маркине, который в разговор не вступал, а только подобострастно кивал инспектору. — Правильно я говорю, товарищ Маркин?

— Правильно, правильно, — ответил тот. — Благодарим за ваши замечания.

После ухода инспектора в зимовье еще не раз страстно обсуждался его визит. Больше других возмущался Матвей:

— И чего это он придирался к нам? Планы государственные всегда выполняем, на сторону не продаем. Мы его тут как доброго человека кормили, а он косточку поросячью нашел в кастрюле и спрашивает: на каком основании?

— Почто на человека серчаешь, — урезонил сына Иван Тимофеевич. — Всяк несет службу по-своему. Мы — за зверем ходим, он — за нами доглядывает. Кто, как не наш брат, сплавляет пушнину на рынок. Любую шкурку купить можно, а то и шапку — соболью альбо норочью. Вот он и поставлен следить да не допускать этого. А что человек он занудный — так это от характера. Гляжу на людей и со зверями иной раз сравниваю: один — как тигр, другой — что твой изюбр, а третий, смотришь, на колонка похож. Что тут поделаешь, ежели от природы он злой да трусливый. В лесу, к примеру, тигр колонка не замечает, не трогает. Для него тот — что есть, что нет.

— Так мы же люди, — возразил Матвей.

— Вестимо, не звери. Это всем понятно. И я, бывает, озлюсь на человека за трусость либо за пакость. А сравню такого с зайцем или росомахой — и зло проходит. Что с него взять?

— А ты сам кто же тогда будешь? — спросил Маркин.