Золотая Ригма (сборник)

Сделав предостерегающий знак своим спутникам, он жестами показал Кондрату, чтобы тот спустил со сворки Рябчика. Освободившись от привязи, собака ринулась в сторону кабанов, быстро нагнала их и сразу очутилась в центре стада. Незлобивый дурашливый пес не был вязким в преследовании, но зверя не боялся, лез к самой его морде и весело лаял, словно заигрывая с ним. В окружении ощетинившихся поросят Рябчик залаял, чем привел в полное смятение весь табун. Не чувствуя в нем большой опасности и не замечая близости людей, старые свиньи напирали на собаку с тем громким непрерывным хрюканьем, с каким домашние свиньи бросаются на обидчиков своего потомства. Рябчик не атаковал их, но и не убегал прочь. Он кружил около густого орехового куста и лаял без всякой злобы на зверей, а те щелкали зубами, норовя укусить, трусили за ним вслед, сопя и хрюкая.

Сбившись в кучу и не спуская глаз с прыгающего Рябчика, табун потерял всякую осторожность и легко попал в окружение охотников. Как по команде спустили они со сворок остальных собак и волка. Невообразимая паника охватила табун, когда кабаны вдруг увидели и почуяли людей. С громким пышканьем и неимоверной скоростью понеслись они по косогору. Но не всем удалось скрыться. Волк первым с ходу опрокинул на спину подвернувшегося ему поросенка и придавил его лапами, пытаясь вцепиться в горло, да мешал намордник. Второго поросенка задержал Кучум. На третьего напали одновременно две другие собаки. Осмелевший Рябчик схватил зубами беглеца за ухо и потащил его к хозяину. Жалобное верещание огласило лес, но трусливые старые свиньи не пришли на помощь своим детям, попавшим в беду.

Немного потребовалось времени, чтоб связать ноги трем поросятам, взять на сворки собак и волка, скуливших от азарта и желания расправиться с пленниками. Послав Кондрата за нартой, Степан занялся разведением костра, а Матвей перетащил поросят на подстилку из лапника: пролежав на снегу некоторое время без движения, они могли простудиться. В каждом из них было килограммов по сорок, но Матвей поднимал их с легкостью, словно зайцев.

Вернулся Кондрат. Все расселись кто где смог, оживленно переговариваясь и прихлебывая чай. Из чайника над костром вилась струйка пара, распространяя аромат лимона. В природе уже наметился перелом зимы. И хоть мороз стал более колючим, ослепительное солнце и голубовато-белые снега несли первую весть о далекой весне.

Довольный удачей, Степан подшучивал над собой:

— Когда-то брали мы тигрят, а нынче вяжем поросят!

Подкрепившись и отдохнув, охотники посадили каждого кабанчика в отдельный мешок, впрягли в нарту трех собак и тронулись в обратный путь. К их возвращению Иван Тимофеевич сделал около зимовья сруб, повалив для этого несколько пихт. В него выпустили поросят, предварительно освободив их из мешков и развязав им ноги. Сверху сруб прикрыли тяжелыми плахами. В выдолбленные из липы корытца насыпали желудей и кедровых орехов, положили хвоща, а вместо воды дали снега.

Прошла неделя, и в срубе повизгивали десять прожорливых свинок и кабанчиков. Кормил и ухаживал за всем этим беспокойным хозяйством Иван Тимофеевич. Остальные Богатыревы вместе с Маркиным продолжали ежедневно отлучаться в лес. Звероловам предстояло еще поймать изюбров и харз. Переходов больших не делали, потому что водились эти звери недалеко от зимовья. Собак не брали, и они лениво дремали где-нибудь на солнцепеке.

За благородным оленем

После обильного мартовского снегопада установилась ясная солнечная погода. Ослепительно сверкали снега. На фоне чистого темно-голубого неба кедры казались почти черными. Истосковавшиеся по дому и своим семьям звероловы с нетерпением ждали дня, когда можно будет наконец выехать из тайги. На совете бригады условились послать Кондрата за трактором, как только будут пойманы изюбры. В первую очередь вывезут живых зверей, а там уж и сами выберутся.

Пока другие выслеживали оленей, Иван Тимофеевич, оставшийся в зимовье, решил изловить харз, повадившихся таскать припасы с одного из лабазов, где хранилось мясо. Насторожив в укромных местах вокруг лабаза несколько капканов, старый охотник каждое утро чуть свет выходил осматривать их. Дужки капканов он обернул чистой холстиной, чтобы ослабить удар и не повредить лапку зверя. Однажды Иван Тимофеевич не нашел капкана. От места, где он был поставлен, тянулась в снегу между деревьями борозда. «Наконец-то попалась!» — воскликнул Богатырев и направился по следу харзы, тащившей на лапе капкан. Не будь на нем «якоря», зверек ушел бы далеко, но предусмотрительный охотник привязал к нему потаск — небольшой кусок валежины. Он-то и тормозил движение куницы.