Золотая рыбка

Полина опустила стекло, позволяя воздуху упруго омвать лицо, трепать свежевымытые волосы. Вилли уверенно вел машину на восток, миновав заводские пригороды. Они болтали ни о чем то есть пробежали принятый набор тем музеи, рестораны, погода, легко кокетничая, словно парочка, собравшаяся провести приятный денек. Полина дала себе слово не начинать серьезных разговоров, а в том, что они предстоят, она не сомневалась. Но ей было приятно отдаться иллюзии обыкновенного свидания с мужчиной, которому она нравилась без всякой задней мысли. Утро выдалось очаровательное, обещая долгий жаркий день. Мелькали симпатичные поселки, так похожие на прибалтийские, если бы в тех не похозяйничала разруха советской власти.

Вилли стащил джинсовую куртку, оставшись в черной тенниске с какой-то эмблемой на груди. Он оказался отнюдь не щуплым, несмотря на застенчивую сутулость. Такая плотная, поджарая мускулатура свойственна людям, постоянно занимающимся спортом и не злоупотребляющим свинными отбивными. Полине даже показалось, что Вилли увлекается восточной борьбой. Об этом свидетельствовала пружинистая походка и плавные движения узких, очень сильных кистей. Автомобиль он вел играючи, небрежно придерживая руль в самом низу. На узком, загорелом лице гуляло мечтательное, расслабленное выражение, будто говорящее: я отдыхаю, приятно общаюсь и ничего более.

— Не боишься, что я завезу тебя в глухой лес?

— Где его здесь найдешь, — хмыкнула Полина. — Я вообще тебя не боюсь… Хотя про страхи лучше не вспоминаь. Однажды у меня была нехорошая встреча в лесу с очень свирепым гадом…

— Надеюсь, ты здорово отделала его? — Повернувшись к Полине, Вилли подмигнул. — Заметны следы спортивных тренировок.

— Я его убила, — просто сообщила Полина.

— Не пугай… — Он вдруг расхохотался. — Представляешь, одна старая испанка предсказала мне, что я погибну от руки женщины… Это было очень давно.

— Ты веришь всяким хиромантам, астрологам, парапсихологическим штучкам?

— Хочешь честно? Нет, нет и нет. Я был бы непрочь убедиться в том, что существует нечто за гранью моих собственных способностей, но — увы. Мне уже стукнуло полсотни, но я не могу «разглядеть», есть ли, например, в твоей сумочке пистолет. Знаю, что его нет. Но здесь срабатыват другие факторы. Наблюдательность, опыт, умение анализировать, интуиция — пожалуйста, но паранормальные способности лично для меня скорее умышленный или неумышленный блеф.

— Иногда мне кажется точно так же. Я не умею разобраться даже в собственных ощущениях и желаниях, а порой воспринимаю окружающее как то особенно. Понимаешь, словно счетчик Гейгера начинает работать, настораживая: рядом опасность! Потом думаю — может, разыгралась фантазия, мнительность…

— А когда на тебя напали в лесу, ты почувствовала заранее?

— Нет! В том-то и дело! Но я сумела защититься на каком-то подсознательном уровне. А ещё кое-что угадала про своего друга, словно увидела «картинку». Потом я пережила травму и вроде свихнулась — появилось ощущение повтора отдельных событий, моментов… Пришла, например, в «Аист» и ощущение такое, словно когда-то здесь была…

— Бывает. Это феномен «повторной памяти». Он описан психологами. Каждый хоть изредка испытывает чувство, словно уже однажды переживал происходящее. «Петля во времени», — утверждают любители жанра «фэнтэзи».

— Вилли, если я сейчас предскажу, что ты собираешься кормить меня копченым угрем, ты не станешь отрицать?

— Попала в точку. Видишь за деревьяи озеро? Это Тейгарнзее. Сейчас выберем хороший въезд к берегу и начнем отдыхать. Без угрей, дорогая, никак не обойтись…

На пляжах уже было полно отдыхающих. Но Вилли, похоже, не стремился к уединению, и Полина радовалась этому. Не возникало неловкости, как правило, сопровождающей свидание едва знакомых людей, валяющихся чуть ли не нагишом под солнцем и пожирающих друг друга жадными глазами. В общении Полины и Вилли преобладала спортивно-интеллектуальная тональность, не располагающая к чувственности.

Они плавали, валялись на песке, ели угря в кафе на плотике и много говорили. О национальной психологии, о российской политике и специфике русских и немецких женщин. Вилли не выпытывал никаких секретов, и Полина не узнала о нем ничего нового: журналист-социолог, работает в университете Эдинбурга, периодически живет в Америке, собирает материал в разных странах Европы о жизни эмигрантов из Восточной Европы. Он называл именитых знакомых российских писателей и музыкантов, обосновавшихся в Мюнхене. Полина фантазировала насчет расположившихся поблизости отдыхающих, рассказывала о давнем увлечении дзю-дзюцу. Она испытывала необъяснимое доверие к загадочному Вилли и могла бы рассказать ему гораздо больше. Останавливала не осторожность и не чувство опасности, скорее — обязательство, данное Рассаду.

— Мы неплохо провели время. Ты загорела. Нос будет лупиться, — заметил Вилли, когда они направились к городу. Солнце уже садилось, наступали прозрачные долгие сумерки.